УДК 82

Особенности женского образа в поэзии А.А. Ахматовой в период начала Первой мировой войны

Чжоу Я – магистр Филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета.

Аннотация: В работе рассматривается образ лирической героини-патриотки, созданный А.А. Ахматовой с использованием устойчивых образов ветра и состояния ожидания, тоски, а также через противопоставление своего края и чужого, прошлого и настоящего. Анализируются особенности использования устойчивых поэтических образов в творчестве Ахматовой, их роли в создании образа лирической героини-патриотки и выявляется их сопряжение с мотивами войны и патриотизма.

Ключевые слова: А. А. Ахматова, женский образ, патриотка, лирика, акмеизм， «Белая стая», «Подорожник».

Вспомним, что Ахматова не эмигрировала и все революционные события провела в центре их развития – в Санкт-Петербурге (Ленинграде, впоследствии). В ее лирике на смену аллеям Царского Села приходит мрачный город, в котором царит предсмертное дыхание. Это подтверждается следующими строками: «Мимо всех надводных колонн, / Ты как грешник, видящий райский / Перед смертью сладчайший сон…»; «Древний город словно вымер…»; «Двадцать первое. Ночь. Понедельник. / Очертанья столицы во мгле» [1. 84; 85; 126].

Для сравнения вспомним, что лирическая героиня первых сборников (), молодая девушка, страдающая от безответной любви, пытка для нее – невозможность быть с любимым человеком. Находится эта героиня в пограничном пространстве: между явью и сном: «На земле тебя можно искать / Или только в вечерней думе / По усопшем светло горевать» [1. 122]. Уже в сборнике «Стая» тональность меняется – приходит осознание потери (друзей, дома) и потерянности. Из этого следует стихотворения-посвящения: «Я пришла к поэту в гости», посвящённое А. Блоку, «Вместо мудрости – опытность, пресное…», посвящённое В.С. Срезневской, «Судьба ли так моя переменилась…», посвящённое Юнии Анреп и другим.

Лирическая героиня остро ощущает смену эпох, часто можно встретить оппозицию настоящего и прошлого: «Начали песни слагать / О нашем бывшем богатстве», «Я только сею. Собирать / Придут другие», «Как прошлое над сердцем власть теряет!». Конечно, это связано с темой памяти, проблемой личного и исторического времени [1. 63; 66; 67].

Обратим внимание на стихотворение «Уединение» (1914). Лирическая героиня не только одинока, заточена в высокой башне, но и воспринимается другими как предательница (её хулят и забрасывают камнями) [1. 65]. И в пространство каменных башен «влетают ветры северных морей», впорхает голубь, приуроченный к рукам, возникает образ «божественно спокойной» и лёгкой героини. Ярко выраженная антитеза несвободы внешней и внутренней свободы презентуется так, что даже заточение понимается как уединение.

Ключевым состоянием героини является ожидание. С этим опять же можно связать пространство безвременья, когда день и ночь сливаются в одно целое («Ушла к другим бессонница-сиделка, / Я не томлюсь над серою золой, / И башенных часов кривая стрелка / Смертельной мне не кажется иглой», «Лежала и ждала её, / Ещё не названною мукой» [1. 67; 79].

Часто можно встретить упоминание ветра, который символизирует не только свободную стихию, но лёгкость, внесение хаоса в размеренную жизнь «Морозный ветер губы студит», «Лишь ветер каменного века / В ворота черные стучит»; «Блуждал прозрачный ветер по горам»; «Тонкий воздух, свежий ветер», «Когда с налету ветер безрассудный / Чуть начатую обрывает речь»; «Поздней осенью свежий и колкий / Бродит ветер, безлюдию рад» [1. 86; 87; 92; 93].

Образ патриотки органично сочетается с образом мученицы. Её закидывают камнями, она бродит по пустынному городу, её является сизый голубь. Об этом свидетельствуют описания религиозный путь Христа («Иди один и исцеляй слепых, / Чтобы узнать в тяжёлый час сомненья / Учеников злорадное глумленье / И безразличие толпы»; «Ты знал, во мне еще жива / Страстная, страшная неделя» [1. 78; 100]. Особо отметим стихотворение «Под крышею промерзшей пустого жилья…» (1915): единственное, что спасает лирическую героиню в череде «мертвенных дней» является чтение посланий Апостолов, Псалмов, чудесней встречей называется кленовый лист, заложенный на странице Песни Песней в Библии. Она также является хранительницей потерянной души других людей («Ведь ко мне Архангел Божий / За душой его придет. / Как тогда её я спрячу, / Как от Бога утаю?» [1. 132]. Конечно, можно встретить и описание подготовки и даже влечения («Я, как преступница, влекусь…») в «дивный град», где слышен милый голос, где ещё нет «таинственной могилы», но есть ожидание «Таинственного Суда» [1. 134].

В последующем сборнике «Подорожник» тревожный тон сменяется покорностью судьбе. «В предчувствии неотвратимой тьмы, / Но приходи взглянуть на рай, где вместе / Блаженны и невинны были мы» с. 149. Вырисовывается образ «новой жизни» под каменным сводом неба, с огненным отблеском на домах. В этом сборнике мы уже не встретим частых обращений друзьям, поэтам и поэтессам, теперь их образ воплотился в лебедях в стихотворении «И вот одна осталась я…» (1917): «И песней я не скличу вас, / Слезами не верну, / Но вечером в печальный час / В молитве помяну» [1. 153].

Более разнообразны становятся характеристики ветряной стихии: «Вечер черен, ветер тих»; «Всё чаще ветер западный приносит / Твои упреки и твои мольбы»; «И прохладный ветер нежит / Лоб горячий мой»; «И черный ветер огоньки качал» [1. 135; 141; 143; 157].

Появляется образ предателя. Наиболее ярко его образ раскрывается в стихотворении «Ты – отступник…» (1917): он не только погубил «православную душу», оставшись в королевской столице свободным, но и «отдал за остров зеленый» русский песни, иконы, «над озером тихим сосну». В стихотворении «А ты теперь тяжелый и унылый…» лирическая героиня противопоставляет себя тому, кто покинул родину («Но разве я к тебе вернуться смею? / Под бледным небом родины моей / Я только петь и вспоминать умею, / А ты меня и вспоминать не смей» [1. 141]. При этом показывает, что «отрекшийся от славы и мечты» не находит покоя на чужбине, его мучат сны о родине, от тоски не спасает даже вино. В связи образом чужбины более отчетливые признаки приобретает родина. В стихотворении «По неделе ни слова ни с кем не скажу» (1916) странник, озаренный поднебесным светом, называет четыре приметы страны: «Море, круглая бухта, высокий маяк, / А всего непременней полынь…» [1. 144]. Можно заметить и противопоставление Западу в стихотворении «Чем хуже этот век предшествующих?»: «Ещё на западе земное солнце светит, / И кровли городов в его лучах блестя, / А здесь уж белая дома крестами метит / И кличет воронов, и вороны летят» [1. 154].

Отметим, что новая образная система разворачивается на фоне апокалиптического описания, тщательно разработанного для иллюстрации состояния внутреннего и внешнего разрушения. Эти устройства демонстрируются в использовании деструктивно-ассоциативного монтажа, в котором появление новых изображений предлагает зрителю установить идеологическую связь между двумя темами: памяти и истории. Наиболее разработано это на в будущей поэме «Реквием». 

Таким образом мы показали, как риторика Первой мировой войны отразилась в поэтическом творчестве Ахматовой и спровоцировало создание нового образа лирической героини – глубоко проживающей ситуацию несвободы, несправедливости и одиночества патриотки. В этом образе соединилась устойчивая поэтическая система автора и новое чувственно-визуальное пространство переломной эпохи.

Список литературы

1. Ахматова А. А. Лирика. М.: Издательство «Э», 2015.
2. Бахтин М. М. Язык в художественной литературе. М., 1997 Т. 5.
3. Павловский А. И. Анна Ахматова, жизнь и творчество /А. И. Павловский.–М.: Просвещение, 1991. – 345 с. 5. Полная энциклопедия символов / Сост. В. М. Рошаль.– М.: Эксмо; СПб.: Сова, 2003.
4. Соловьева Л. Ф. Поэтика цветописи в сборниках Анны Ахматовой «Вечер», «Четки», «Белая стая», «Anno Domini», «Подорожник»: Психологический аспект: автореф. дис. … канд. филол. наук / Л. Ф. Соловьева.– Ижевск, 1999.
5. Хализев В.Е. Теория литературы: учебник для студ. высш. учеб. заведений. 4-е изд., испр. и доп. М., 2004.
6. Ярхо Б.И. Методология точного литературоведения // Контекст 1983. Литературно-теоретические исследования. М., 1984.