УДК 8

Ключевые системы нравственных ценностей в романе Донны Тартт «Щегол»

Половинкин Андрей Борисович – аспирант кафедры Теории литературы и текстологии Филологического факультета Кубанского государственного университета.

Аннотация: В романе «Щегол» Донна Тартт ставит ряд нравственных дилемм по ходу сюжета произведения, демонстрируя принципиально различные системы нравственных ценностей. Ключевое значение имеет формирование нравственной системы ценностей у главного героя, Теодора Деккера, происходящее под влиянием систем ценностей других персонажей, которые можно разделить на две группы. К первой относятся влияние его отца и Бориса, которые игнорируют основные общественные запреты ради личной выгоды и находят оправдание своим поступкам в случайных концепциях. Ко второй относятся мать Тео, Хоби и миссис Барбур, которые находят подтверждение общественных ценностей и смысл человеческой жизни в искусстве. Влияние первой группы систем нравственных ценностей приводит Тео к совершению ряда поступков, за которые он ощущает вину. Тем не менее, благодаря влиянию второй группы персонажей рн спосоен постепенно обрести новый моральный ориентир в искусстве, становясь на путь искупления и личностного совершенствования.

Ключевые слова: литература США, современная литература, роман, нравственная философия.

Для лучшего понимания авторской картины мира Тартт, необходимо кратко описать мировоззрение влияющих на Тео персонажей. Окружение всегда играет крайне важную роль для него, во многом формируя для нравственные нормы: «под воздействием обстоятельств он становится то примерным сыном, то отпетым мошенником, то безнадежным наркоманом, то влюбленным романтиком, то честным и трудолюбивым помощником, то загнанным преступником» [2, с. 2].Наиболее позитивное влияние на Тео оказывают его мать и Хоби, открывая для него значимость и ценность искусства, помимо этого определяя для него границы нравственных поступков. Также именно влияние матери и Хоби помогает Тео хоть в какой-то мере противостоять различным видам его зависимости. В то же время, хаотичное влияние Бориса и отца Тео не затрагивает взгляды Тео на искусство, но во многом определяет его взрослую жизнь и становление личности в подростковом возрасте. Таким образом, необходимо подробнее рассмотреть мировоззрение отца Тео и Бориса, так как нравственность и видение мира Тео формируются не только под их влиянием, но и в полемике с некоторыми их взглядами.

Борис растёт в условиях фактического космополитизма, регулярно переезжая из одной страны в другую, но при этом сохраняя восточно-европейскую идентичность, не привязанную полностью к конкретной стране. Фактически он растёт сам по себе, без родительского надзора, видя преимущественно негативный пример в своих родителях. Борис склонен критиковать американский образ жизни, мышление, внешнюю политику и капитализм в целом: он «...поддавался русской любви к проблемным темам и вечным вопросам <...>, несколько горячечно рассуждал о нищете, капитализме, глобальном потеплении» [2, с. 275].

При этом сам Борис регулярно совершает сомнительные с точки зрения морали поступки, постоянно воруя в магазинах, а во взрослом возрасте полностью посвящает себя криминалу и наркотикам. При этом сам он не склонен соотносить себя с какими-либо понятиями нравственности. Согласно Тео, Борис «не разделял плохое и хорошее.<...> Граница между ними – одна видимость. Эти две вещи всегда связаны. Одна не может существовать без другой» [2, с. 776]. При этом в ценностной системе Бориса ключевое место занимает любовь, по крайней мере, номинально, как оправдание его поступков: «И я для себя знаю – если мной движет любовь, значит я всё делаю как надо». [2, с. 776]. При этом, несмотря на свою общую нравственную амбивалентность, Борис является одним из немногих персонажей романа, рассуждающих о природе зла и добра, и парадоксальным образом проявляет наибольший интерес к вопросам религии и веры. В целом он склонен относится к отдельным конфессиям поверхностно, например, приняв ислам в детстве лишь потому, что ему нравилась обстановка в мечети и окружающие его последователи религии, но при этом продолжая верить в крайне упрощённую версию христианства. В дальнейшем он отказывается от приверженности какой-либо религии, но при случае продолжает цитировать искажённые христианские притчи. При этом его мировоззрение можно назвать фаталистичным, в определённой мере обесценивающим личный выбор человека при совершении нравственного выбора: «А что, если все твои решения, все твои поступки, плохие ли, хорошие – Богу без разницы? Что если всё предопределено заранее? <...> Что, если эта наша нехорошесть, наши ошибки, и есть то, что определяет нашу судьбу, то, что и выводит нас к добру? Что, если иначе туда никак не добраться?» [2, с.776]. Бориса нельзя назвать верующим человеком, потому что он предпочитает воспринимать религиозные концепции из различных культур как абстракции, из которых он самостоятельно строит картину мира. Как и у отца Тео, его мировоззрение строится на основе безличного, недоступного восприятию высшего замысла: «...говоря Бог, я просто имею в виду некий долгосрочный высший замысел, который нам никак не постичь». В данной системе ценностей следование нормам морали в целом утрачивает свой смысл, так как любой поступок, хороший или плохой, становится частью высшего замысла, который принципиально непостижим, а следовательно, не содержит никакого свода правил: «Не ищи ты никакого смысла. Может, смысл как раз в том, что он такой большой, этот смысл, что сам ты его никак не разглядишь, не поймёшь» [2, с. 776]

Мировоззрение отца Тео во многом построено на сочетании различных суеверий, нацеленных на погоню за удачей и успехом, и уверенности в том, что мир представляет из себя «часть большой игры» [2, с. 728]. Несмотря на то, что он принимает большую часть своих решений, ориентируюсь на нумерологию, астрологию, бросок монеты, но при этом, согласно Тео, «в чём отца нельзя было обвинить, так это в отсутствии у него стройной картины мира» [2, с. 728]. Попытки найти своё место в жизни у отца Тео заключаются в попытках испытать удачу, полагаясь именно на эту устойчивую систему мироустройства. В конечном итоге, он «склонял голову перед божеством, которое считал могущественнее всех – Фортуной» [2, с. 729]. В погоне за успехом и личными интересами отец Тео совершает множество аморальных поступков, которым он легко придумывает оправдание: он оставляет семью и сбегает в другой город, пытается украсть деньги со счёта Тео, обманывает его и бьёт по лицу после провала своего плана. Помимо этих очевидно не соответствующих нормам нравственности поступкам, отец Тео связывается с криминалом и уклоняется от выплаты долгов, что и приводит к его случайной гибели, подтверждая ошибочность его построенной на приоритете удачи и материального достатка картины мира.

Хаотичное влияние отца и Бориса в полной мере сказывается в жизни Тео в Лас-Вегасе и заметно влияет на его взрослую жизнь в Нью-Йорке, наделяя его рядом болезненных зависимостей. Из-за противоречивости влияний и идей Тео видит лишь два полюса в жизни: скучную, пустую жизнь обывателя и полную опасностей жизнь наркомана и продавца подделок. Необходимость постоянно перемещаться от одного из них к другому постепенно наполняет его разочарованием: «Жизнь – это катастрофа. Сама по себе суть нашего существования, когда мы мечемся туда-сюда, пытаясь себя прокормить, обрести друзей и сделать ещё что-то там по списку – есть катастрофа» [2, с. 1573]. В этом пространстве Тео сложно найти какой-либо выход, сама по себе жизнь начинает его тяготить, при этом мысли о загробной жизни его тоже не посещают: «Тео приобщается к одной из центральных идей современной западной литературы: жизнь - тяжёлый крест, никак не связанный с воскресением, субъект человеческого бытия - безличное нечто, не причастное добру» [3, с.5]. В то же время системы ценностей матери Тео и его наставника, Хоби, помогают ему не утратить контакт с реальностью и найти мотивацию для глубинных перемен - как в восприятии мира, так и в поступках. Вопреки его образу жизни и постоянной необходимости обманывать даже близких ему людей, Тео способен на определённое духовное перерождение - но для этого ему требуется ряд стимулов. В этой роли выступают беседа с разочарованным наставником, узнавшим о двойной жизни Тео, и риск утраты последней памяти о матери в форме спрятанной картины Фабрициуса. Постепенная рефлексия приводит к признанию ошибок и попыткам разорвать круг неправильных поступков. Необходимо отметить, что даже в свои худшие моменты Тео способен различать плохие и хорошие в традиционном понимании поступки - тем не менее, влияние отца и Бориса помогает ему обойти нравственные общественные ограничения, если ему это выгодно. Происходит процесс личностного роста, «преодоление подростковых комплексов сублимируется со временем в поиск неких высших смыслов, «прорыв к трансцендентному» [1, с. 70]. Только отказ от погони за материальными ценностями и символичное возвращение денег за проданные подделки помогают ему стать ближе к тому образу жизни, которые вели его мать и Хоби, позволяя Тео переосмыслить его систему нравственных ценностей и повысить его шансы на постепенное преодоление травм и зависимостей.

Список литературы

1. Ищенко Е. Н. Экфрасис как структурообразующий элемент художественного мира и маркер современного отношения общества к искусству в романе Д. Тартт «Щегол» / М. К. Попова, Е. Н. Ищенко // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2016. Сер.: Филология, педагогика, психология. № 2. С. 66-73.
2. Тартт, Д. Щегол / Д. Тартт.-М.: Corpus, 2020.- 832 с.
3. Татаринов А. Мировоззренческие стратегии в современном американском романе // Российский гуманитарный журнал. 2015. Том 4. №5 с. 395.
4. Фомина Е. М. «Щегол» Д. Тартт как роман воспитания// Новый филологический вестник. 2017, №4 (43). С. 261-271.