УДК 159.9

Проблема противоречий между общей и культурной психологией З. Фрейда, как отражение конфликта «оно» и «сверх-я» на пути развития «я»

Павлов Александр Максимович – магистр Санкт-Петербургского государственного университета.

Аннотация: В истории психологии не было столь влиятельного и одновременно скандального гения, каким мы его знаем под именем З. Фрейда, который совершил настоящую революцию в умах и сердцах людей прошлого века, выдвинув учение о бессознательном. Его интеллектуальное наследие по объему (более 24-х томов) сравнимо разве что с количеством написанных работ, посвященных жизни и творчеству самого Фрейда. Даже сегодня интерес к психоанализу не утихает и вдохновляет многих специалистов.

Тем не менее, содержание этих работ может показаться слишком неоднородным и противоречивым, на что многократно обращали внимание критики психоанализа. В частности, это касается значения сексуальности в регуляции психики, генезиса культуры и роли сознания в протекании бессознательных процессов, главных терапевтических упований З. Фрейда.

В этой статье мы постарались прояснить основные постулаты и понятия фрейдизма, а также разрешить противоречия между общей и культурной психологией З. Фрейда, с которыми на наш взгляд связаны основные проблемы в понимании его учения о бессознательном, как самого рационального учения о становлении сознания XX века!

Ключевые слова: фрейдизм, психоанализ, бессознательное, сознание, культура, конфликт, оно, сверх-я, я.

1. Гомогенизация психологии

Говоря о главных заслугах З. Фрейда важно отметить, что они мало связаны с отдельными идеями о бессознательном, так как в большинстве своём не были его новшеством: начиная с заимствований волюнтаризма влечений у Шопенгауэра, и заканчивая трёхъярусной структурой психики Q2 Герберта c его определением бессознательного. Главная заслуга Фрейда в создании единой парадигмы, которая включала несколько уровней интерпретации с возможностью редуцирования, а также имела свой специфический язык и логику психоаналитического мышления.

“В области психологии потребностей, аффектов и характера учение Фрейда... устранило границы между нормальным и патологическим, между повседневным и чрезвычайным, и наметило гомогенизацию всей психологии, которая... уже сейчас может быть поставлена рядом с гомогенизацией «земного» и «небесного», осуществленной физикой Нового времени” — писал К. Левин в работе, посвященной переходу от аристотелевского к галилеевскому способу мышления (K. Lewin, 1930).

Фрейд был не только выдающимся практиком, но и одним из тех немногих, кого одновременно можно считать и философом. Мы не знаем, можно ли было остаться в рамках строго научного подхода при такой “гоменизации” теории и практики, а ещё самой специфики запредельной бессознательной реальности, с которой напрямую работал Фрейд, однако мы допускаем, что противоречия между этими двумя уровнями могут быть вполне закономерными и не зависеть от способов объяснения автора.

Далее мы расмотрим подробно два уровня интерпретации фрейдизма:

метапсихология (общая психология) — учение о сущности психики, её динамики и топики, обособленно от культурной личности;
культурная психология – учение о принципах взаимодействия культурного общества и индивида, проблемы развития и осознания «Я».

2. Метапсихология (общая психология)

Психический энергетический аппарат, согласно представлениям З. Фрейда, является последовательным и непрерывным. В связи с этим положением, им была разработана топографическая модель психики:

2.1. Сознание — в общем смысле, — всё, что осознаётся; качество актуальности, характеризующее наличные восприятия (внешние и внутренние) в общей совокупности психических явлений (Ж. Лапланш, Ж. Порталис, 1996). Согласно метапсихологической теории Фрейда, сознание есть функция определенной системы — Восприятие-Сознание (Вс-Сз) (Там же). Он считал сознание фактом индивидуального опыта, доступным непосредственной интуиции, и не пытался дать ему какое-то другое определение. Речь идет об «уникальном факте, не поддающемся никакому объяснению и описанию […]. Однако, когда говорят о сознании, каждый по своему опыту знает, о чем идет речь» (Там же). По аналогии с выражением М. Мамардашвили «…как люди мы о сознании знаем всё, а как учёные — ничего», можно сказать, что Фрейд отказывался от определения сознания. Но эта модель может быть расценена и как описание процесса осознания.

2.2. Предсознание — латентное бессознательное, доступное к осознанию; характеризуется соединением предметного представления со словесным (В. Лейбнин, 2022). Ввиду того, что предсознание занимает промежуточное место между сознанием и бессознательным, то ему отводится ведущая роль в переводе вытесненного бессознательного в сознание. Следует отметить вклад Ж. Лакана в становлении структурного психоанализа, который будет строить науку о бессознательном как науку о языке. Фрейд утверждал, что между предсознательным и сознательным существует вторая цензура и что некоторые содержания становятся осознанными не просто благодаря самому по себе акту восприятия, но и в результате гиперкатексиса (Ж. Лапланш, Ж. Порталис, 1996).

2.3. Бессознательное — понятие одновременно топики и динамики, выявленное в опыте лечения. На основе этого опыта был сделан вывод о наличии «раздельных групп психических явлений», а бессознательное стало рассматриваться как «особое место в психике»: не как второе сознание, но как система с собственным содержанием, механизмами, и, возможно, «энергией» (Там же). Фрейд считал сновидения «царским путем» открытия бессознательного. Механизмы работы сновидения, действующие в первичных процессах, могут быть обнаружены и в других проявлениях бессознательного (к примеру — ошибочные действия), но по структуре и функции («исполнение желания») они равнозначны симптомам (Там же).

И хотя сам Фрейд позиционировал своё учение ортодоксальным образом, часто дискредитируя религиозные воззрения, наряду с пуританской моралью и господством разума, тем не менее его понятие бессознательного оставляет много недосказанности и противоречий, на которые часто закрывали глаза критики фрейдизма. Стоит понимать, что либидозная сексуальность никогда не отождествлялась Фрейдом с принципом удовольствия, — главным экономическим принципом регуляции психической деятельности, снижающим напряжение (неудовольствие вызывало напряжение) (Там же). Он же, по его словам, подчинён влечению к смерти (Танатосу), что выводился из принципа постоянства — стремления психики к удержанию максимально низкого напряжения, высшим “достижением” которой является небытие (мечта о смерти).

Стихийные силы внешнего мира противостоят сильной тенденции к господству принципа удовольствия, и, под влиянием влечения самосохранения (так же отражающего принцип удовольствия, поскольку избегание неудовольствия — является способом получения удовольствия), принцип удовольствия преобразуется в принцип реальности, что подразумевает адаптивность удовлетворения собственных желаний (в том числе и через сублимацию) и характеризует систему Предсознание-Сознание (В. Лейбнин, 2022).

Другими словами, человек вынужден приспосабливать свои желания к жестокой реальности, учиться терпению, строить обдуманные планы, — или трансформировать эти желания в нечто другое. В любом случае невозможность их реализации будет приводить к невротическим симптомам, которые могут непроизвольно проявляться (к примеру — в творчестве).

Примечательно, что влечение к самосохранению в ранних трудах Фрейда было противопоставлено сексуальным влечениям (Ж. Лапланш, Ж. Порталис, 1996), а потом они были объединены во влечение к жизни (Эрос) (В. Лейбнин, 2022), что доказывает тот факт, что сексуальность не была краеугольным камнем в метапсихологии (общей психологии) Фрейда, но стала поздним ведущим влечением в культурной психологии.

Таким образом, Фрейд вроде бы следует идеям диалектики антропосоциогенеза, объясняя эволюцию сознания ввиду вызванных извне фрустраций психики, связанных с нарушением её главных гедонистических тенденций, и в то же время выдвигает концепцию дихотомических влечений (желание жить и желание умереть), которые не наследуются биологически (Там же) (как например инстинкты), но определяют поведенческую и когнитивную направленности субъекта.

Более того, Фрейд утверждал, что в отличие от сознательных, бессознательные процессы не распределены во временном измерении, в силу чего он допускал необходимость пересмотра идей И. Канта об априорных формах времени и пространства (Там же), а метапсихологию бессознательного и вовсе квалифицировал научной попыткой перестроить сложные метафизические конструкции (Ж. Лапланш, Ж. Порталис, 1996).

Противоречия или конфликты (в том числе и болезнетворные), согласно Фрейду, существуют лишь в сознании и для сознания (В. Лейбнин, 2022), в силу чего такой волюнтаризм влечений, по сути, нивелирует реальность, как существующую вне сознания, так как система Восприятие-Сознание находится на периферии психического аппарата и принимает информацию одновременно из внешнего и внутреннего мира. Это в свою очередь, означает, что удовольствие — неудовольствие возникает вместе с оживлением мнестических следов (Ж. Лапланш, Ж. Порталис, 1996).

Многое из вышеупомянутого перекликается с идеями Шопенгауэра о мировой воле, как бессознательной неудовлетворенной сущностью бытия:

«…ее желания беспредельны, её притязания неисчерпаемы, и каждое удовлетворенное желание рождает новое. Нет такого удовлетворения, которое могло бы утешить ее порывы, положить конец вожделениям и заполнить бездонную пропасть ее сердца» (А. Шопенгауэр, 2018).

Созерцаемый мир, в котором мы живём по Шопенгауэру, данный нам в представлении (сознании), является зеркалом, — объективацией воли, — для самопознания и искупления (А. Шопенгауэр, 1993). Однако сам автор никогда не сомневался в том, что мир как воля существует и вне представления. Если мир обнаруживается с пробуждением представления (или памяти о нём, как у З. Фрейда), то некогда названный Шопенгауэром

«худший из возможных миров» (аналог неудовлетворенности у Фрейда), — становится таковым только для воспринимающего, но не для себя самого. Его постижение возможно лишь сквозь призму (зеркало) формирующихся отношений, связанных с удовлетворением гедонистических тенденций (мировой воли), а значит мир в «чистом виде» невообразим для человека, — а значит невозможен для него. Фрейд так же исходил из субъективно- специфической данности сознания и не пытался дать ему определение.

3. Культурная психология

Что касается проблемы противоречий в культурной психологии Фрейда, то здесь следует отметить, что она представляется более поздней и в сравнении с его метапсихологией. Напомним, что Фрейдом была разработана структура личности, которую нередко путают со структурой психики:

3.1. Ид («Оно») — тёмная, недоступная часть нашей личности; содержанием её является всё, что нами унаследовано, присутствует с самого рождения и напрочь укоренено в нашей психике: это, прежде всего влечения, берущие своё происхождение в теле и находящие тут для себя проявления в неизвестных для нас формах (Б. Мур, 2000). Здесь обычно начинается одна из главных проблем интерпретации терминов Фрейда: во-первых, «Оно» не равнозначно бессознательному, поскольку другие личностные инстанции в большинстве также относятся к нему (Ж. Лапланш, Ж. Порталис, 1996); во-вторых — Фрейд признавал влечения «Оно» инстинктивными, но это не подразумевает биологизм всего бессознательного, так как в метапсихологии Фрейда между инстинктами и влечениями есть принципиальная разница.

3.2. Эго («Я») — обычно считается, что Фрейд не придавал этому слову специфического смысла, обозначая личность в целом (Там же). При этом, он вовсе не ограничивался определением «Я» как главной инстанции личности: Фрейд, как известно, внес в общую структуру теории много других важных новшеств, что можно осмыслить лишь в общем контексте всех взаимосвязей. К радикальному переосмыслению традиционного понимания «Я» Фрейд пришёл на основе клинического опыта лечения неврозов. Изучение изменений и раздвоения личности, вторичных состояний и т. д. привели психологию (и особенно психопатологию) к утрате понятия единого и устойчивого «Я» (Там же). С точки зрения динамики, «Я» представляет собой прежде всего защитный полюс в невротическом конфликте. В ответ на неприятный аффект (сигнал тревоги) «Я» приводит в действие ряд защитных механизмов (Там же). С точки зрения топики, «Я» зависит как от требований

«Оно», так и от императивов «Сверх-Я», а ещё вызовов реальности. Несмотря на то, что «Я» выступает посредником, защищающим интересы личности в целом, его самостоятельность и сознательность довольно относительные.

3.3. Супер-Эго («Сверх-Я») – по отношению к «Я» играет роль судьи или цензора. Отвечает за нравственное сознание, самонаблюдение и формирование идеалов (Там же). Обозначаемая им критическая функция представляет инстанцию, которая обособилась от «Я» и властвует над ним, судя по патологической скорби и меланхолии, когда субъект становится объектом критики и упреков: «Мы видим, как одна часть «Я» противополагается другой, подвергая ее критике и превращая в объект» (Там же). «Сверх-Я» погружено в «Оно» и отображает влияние семейно- родительских требований, а также культуры и общества. «Сверх-Я» может быть расценено как вызов природе от культуры, ибо его формирование происходит ещё в детстве, после отказа от сексуальных желаний к родителю противоположного пола и ненависти к другому. У мальчиков — это комплекс Эдипа, у девочек — комплекс Электры. Их значение в теории Фрейда тесно связано с происхождением Бога в персонифицированном виде, определяющегося невротическим переносом после убийства отца сыновьями в глубокой древности, под натиском эдипового комплекса (З. Фрейд, 2013).

Таким образом, если в предыдущем разделе мы рассматривали структуру психики и бессознательное Фрейда на метапсихологическом уровне и находили смысловые пересечения с учением Шопенгауэра, то в данном случае мы прямиком выходим на глубокий конфликт «Оно» и «Сверх-Я», манифестирующего ту самую пансексуалистскую одиозность фрейдизма, за которую часто критиковали его последователи. Впрочем, дальнейшие попытки гуманизировать психоанализ не обернулись чем-то выдающимся в плане концептуальных инноваций, за исключением К. Юнга (о нём позже).

Конфликт человека со своей биологической тенью был и, пожалуй, остаётся, одним из самых главных проблем духовно-нравственного и интеллектуально-творческого развития личности, касающегося границ нашего познания в целом. Согласно Фрейду, между влечениями «Оно» и требованиями «Сверх-Я», враждебными друг-другу, располагается инстанция «Я», которая страдает и является активным участником этого конфликта (Ж. Лапланш, Ж. Порталис, 1996). Именно «Я» бессознательно запускает механизмы психологической защиты, что оберегают личность от неадекватных переживаний в силу невозможности урегулирования давлений «Оно» и «Сверх-Я». Психологический феномен цензуры «Сверх-Я», свидетельствует о необходимости подавления разрушительных проявлений человеческой психики ради сохранения общественного порядка, которому противостоит первобытный хаос.

Важно отметить, что подавляемое, которое в конечном итоге вытесняется в бессознательное, никуда не исчезает, а только усиливается по мере дальнейшего сопротивления, порождая тем самым симптомокомплексы и психосоматические заболевания! Это означает, что цензура «Сверх-Я» как одно из главных условий сохранения и развития культуры, во-первых, наносит психический ущерб индивиду, а во-вторых — придаёт психологическую значимость подавляемому, которой в теории могло и не быть в удачном случае реализации желаемого («Оно»)!

Предполагается, что именно сексуальные влечения были тем роковым олицетворением животного мира, на который была возложена жесткая цензура общества, ибо человек в своей ненасытности к плотским утехам, безвольности и неосознанности, препятствовал возобладанию личности над животным низменным началом, не говоря уже о реальных последствиях блуда на биологическом уровне (инцест и больное потомство, венерические заболевания, и др.). Половое воздержание фигурировало во многих духовных практиках и предписаниях, было частью воспитания и нравоучения, являлось признаком душевной чистоты и даже высокого ума, что можно так же отчётливо проследить в классической русской культуре.

Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить сколько критики обрушилось на Фрейда за последние два века. Причём, самое ироничное в этом то, что самые сильные реакции у противников психоанализа были предсказаны Фрейдом как относительно здоровая реакция сопротивления, подтверждающих значимость откровения. Мы в свою очередь полагаем, что адекватный теоретико-философский анализ фрейдизма возможен только с учётом погруженности в психоаналитическую практику, и это объясняет многое, что кажется алогичным и грубым. Терапевтические усилия Фрейда были направлены на укрепления силы «Я», — т. е. достижение большей осознанности и независимости личности от «Оно» и «Сверх-Я», ввиду сильнейшего конфликта которых, как мы выяснили, у Фрейда могли быть основания придавать культурной психологии сексуальную заостренность.

Если же отбросить психосексуальный детерминизм как таковой и вернуться к специфике невротического конфликта «Оно» и «Сверх-Я», то можно обнаружить немало аналогий с философией русской души: в высшей степени невротизированной, — стремящейся за соблазном или совестью, страданием или сладострастием, героизмом или подлостью, о чём свидетельствует главным образом её противоречивость или даже художественная глубина, благодаря которой первыми психологами в России по праву называются выдающиеся прозаики и поэты.

Так, например, Бердяев писал о «невротичности» русской души, называя её «антиномичной»: «Русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, он содержит совмещение противоположностей. Им можно очароваться и разочароваться, от него всегда можно ждать неожиданностей, он в высшей степени способен внушать к себе сильную любовь и сильную ненависть [...]. Всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное. Есть соответствие между необъятностью, безграничностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной…» (Н. А. Бердяев, 1997).

Похожим образом и Ф. И. Тютчев, которого А. А. Блок называл одним из предтечей русского символизма, находил внутренний конфликт: «О вещая душа моя! / О сердце, полное тревоги, / О как ты бьешься на пороге / Как бы двойного бытия!.. / Так, ты – жилица двух миров...» (Ф. И. Тютчев, 2018). Известно, что Фрейд очень любил и вдохновлялся творчеством Достоевского, и даже заключил, что характерной чертой русского человека является сделка с совестью (В. Лейбнин, 2022). Он также писал, что русская душа воспринимает грех как необходимую ступень к наслаждению жизнью, рассматривая его, не иначе как богоугодное дело (Там же).

Таким образом, мы видим, что психология Фрейда если и акцентируется на сексуальности, то лишь поскольку, поскольку это имело психотерапевтический резон по освобождению человека от культурных установок и мышления. Сексуальность, как самое табуированное или подавляемое в этой теории, оказывает значительное влияние на мысли и поведение человека до тех пор, пока она не будет реализована или сублимирована в полной мере. Гедонистический принцип психики не сводится на сексуальности, но его фрустрация и последующая сублимация являются основой для последующего становления самостоятельного «Я».

3.4. Концепция Юнга и дальнейшая судьба психоанализа

Для К. Юнга оказалось неприемлемым объяснение всего культурного многообразия человечества сквозь призму сублимированной сексуальности культурного невроза, в силу чего он настаивал на пересмотре движущих сил психического субстрата. К. Г. Юнг в чём-то последовал учению Платона по пути объективного идеализма, назвав введенное им понятие «архетип» — пояснительным описанием термина «эйдос» Платона (А. Давыдов, 2015). Но если у Платона эйдос был подлинной сущностью несовершенных воплощений мира вещей, то архетип Юнга обозначает суть наследуемых неосознаваемых первообразов психики, обеспечивающих основу личности, мироощущение и некоторые паттерны поведения (С. Ю. Головин, 1998).

По Юнгу, из инстинктов и архетипов состоит «коллективное бессознательное» (В. Лейбнин, 2022) — ещё одно понятие юнгианской психологии, что отражает надындивидуальное содержание психического бытия. В связи с этим, он разделял бессознательное на личное (содержащее утраченные воспоминания и вытесненные тягостные представления (Там же)) и коллективное (содержащее всё духовное наследие человеческой эволюции, рождаемое каждый раз заново в мозге каждого индивида) (В. Зеленский, 2018).

Впрочем, Юнга не просто так обвиняли в мистицизме, ламаркизме, «туманности языка» и недостаточной дисциплине мышления, как это делает Э. Гловер в работе «Фрейд или Юнг» (1999). Он действительно увлекался спиритизмом, астрологией и другими оккультными практиками, что видимо отразилось на его подходе к пониманию глубинных психических явлений (отсюда название подхода — глубинная психология). В то же время З. Фрейд, будучи скорее рационалистом-консерватором, старался избегать непоследовательных и нарушающих принципы психоанализа, опытов и суждений такого рода, хотя и не исключал архаико-морфологический характер бессознательного, и даже допускал архетипы, которые называл филогенетическими «схемами» или филогенетическими «прототипами».

Однако в отличие от Фрейда, Юнг подчеркивал положительное значение образа Бога для постижения человеком самости, между которыми часто ставил знак равенства: «Бог представляет собой единство противоположностей […]. Человек, который желает достичь этого единства, сделать Бога живым внутри себя, может добиться этого только через «Imitatio Christi» (подражание Христу), это означает, что он должен принять свой крест и одновременно принять тот конфликт, который происходит в мире, и стать в центре этих оппозиций» (Н. Девдариани, 2011). Cамость, как квинтэссенция духовной целостности личности, которая объединяет бытийный дуализм и выражает черты нуминозности (Там же), была главным местом в психотерапии К. Юнга.

«Душа первоначально была подобна божеству и предназначение человека состоит в том, чтобы снова уподобиться ему», – говорит один из героев Платона. Мы видим, что это уже не первое смысловое пересечение между Юнгом и Платоном. А вот что пишет он о любви в противовес сексуальности Фрейда: «Все психически могущественное неизменно именуется «Богом». В то же самое время «Бог» противостоит человеку и впечатляюще отстоит от него. Но любовь сродни обоим […]. Любовь не выглядит пустяковой вещью: она и есть сам Бог (К. Г. Юнг, 2003).

В диалоге Платона «Пир» отчётливо указывается двоедушие Эрота, изображаемое в виде двух Эротов (пошлого и небесного) соответствующих двум Афродитам в речи Павсания, но его роль проводника к прекрасному через воспоминание бессмертной души о времени, когда она ещё не вселилась в смертное тело и пребывала в мире идей (Ю. А. Шичалин, 2010).

Очевидно, что для Юнга, как и для Платона, любовь наделена возвышающими, божественными чертами, в то время как у Фрейда она имеет скорее эгоистический характер и является результатом работы главных гедонистических сублимированных стремлений. Однако принцип “лечения”, по сути, остаётся одним и тем же — через откровение (осознание). Только для Юнга оно мистическое (обретение самости через уподобление божественному), а для Фрейда — психотерапевтическое (освобождение от навязанных культурой образов). К. Юнг считал, что излечиться от душевных недугов можно не только с помощью осознания личного бессознательного, но и коллективного, за которым следует воссоединение с гармонией окружающего мира, расцвет творческой личности (здесь уже проступают веяния социального психоанализа (А. Адлер, Э. Фромм, К. Хорни, Г. Саливан и др.), который вскоре вытеснит фрейдистское учение).

Несмотря на явные противоречия с Фрейдом, юнгианство получило широкое распространение далеко за границами психологии, тем самым имело все шансы стать “галилеевским учением” не хуже фрейдизма. В. Паули — лауреат Нобелевской премии по квантовой физике, который тесно с сотрудничал с Юнгом, — отмечал: «Наиболее удовлетворительным было бы такое положение, когда физическое и психическое можно было бы рассматривать как дополняющие друг друга аспекты одной и той же действительности» (В. Паули, 1975). Юнг, в свою очередь, отталкиваясь от идей Г. В. Лейбница, ввёл концепцию предустановленной гармонии («синхронистичности») между физическими и психическими процессами.

Довольно сложно оценить его достижения в этом направлении, и история, как мы знаем, распорядилась не в пользу психоанализа. Но мы верим в то, что идеи Фрейда и Юнга могут получить новую жизнь при чутком осмыслении, от которого зависит будущее единой психологии.

Список литературы

Lewin Der Übergang von der aristotelischen zur galileischen Denkweise in Biologie und Psychologie //Erkenntnis. – 1930. – С. 421-466.
Лапланш Ж., Понталис Ж. Б. Словарь по психоанализу. – Издательство "Высшая Школа", 1996. – С.
Лейбин В. Краткий психоаналитический словарь-справочник. – Litres,
Мур Б. Э., Файн Б. Д. Психоаналитические термины и понятия: словарь // ”Независимая фирма" Класс. –
Шопенгауэр А. О ничтожестве и горестях жизни. – Strelbytskyy Multimedia Publishing,
Шопенгауэр А. О четверояком корне... Мир как воля и представление. – Рипол Классик, –
Фрейд З. Тотем и табу. – Directmedia, –
Бердяев Н. А. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. – Directmedia, – 1946.
Тютчев Ф. Стихотворения 1815-1873. – Strelbytskyy Multimedia Publishing,
Давыдов А., Скорбатюк О. Нетрадиционный психоанализ: Избранные научные статьи и выступления на конференциях. – HPA Press, – Т. 4.
Головин С. Ю. Головин, СЮ Словарь практического психолога. –
Зеленский В. Толковый словарь по аналитической психологии. – Litres,
Гловер Э. Фрейд или Юнг //СПб.: Академический проект. – – Т. 206.
Девдариани Н. В. Иррационально-мистическое проявление коллективного бессознательного в структуре духовного опыта //Вестник Челябинского государственного университета. – – №. 14. – С. 85-93.
Юнг К. Г. Таинство воссоединения / М. Харвест. – С. 576.
Паули В. Влияние архетипических представлений на формирование естественнонаучных теорий у Кеплера / М.: Наука, – С. 137-175.

Интересная статья? Поделись ей с другими: