УДК 1(091), 123

Биоэтика – синтез естественнонаучного и гуманитарного знания

Журавлева Алена Владимировна – кандидат философских наук, доцент кафедры Теологии и религиоведения Российского православного университета святого Иоанна Богослова.

Аннотация: В статье исследуется феномен научной этики в аспекте междисциплинарного продукта взаимодействия этики с биологией, психологией, антропологией, теологией, правом и т.д. Выделяются принципы научной этики, научный инструментарий этики.

Ключевые слова: биоэтика, мораль, общество, религия, медицина, танатология, закон.

Биоэтика сегодня представляет мега-индустрию по формированию современного образа жизни. В некотором роде можно даже сказать, что биоэтика сегодня диктует стиль жизни. Сам термин «биоэтика», появившийся в конце шестидесятых годов XX века, имел гораздо более скромное назначение, нежели сегодня.

Понимание и трактовка биоэтики изначально ограничивалась этическими проблемами взаимоотношений врача и пациента. Затем диапазон значений биоэтики расширяется до включения проблем социального порядка и экологической проблематики. Биоэтика представляет в этом смысле наиболее радикальный вариант научной этики современности, так как занимается обустройством проблем этого мира.

Термин «биоэтика» был введен в научный оборот американским онкологом В. Р. Поттером в 1969 году, который определил ее как область научных исследований, которая должна соединить достижения биологической науки с философией морали (этикой) во имя решения актуальных проблем выживания человека при обязательном обеспечении достойного качества его жизни.

В статье «Биоэтика: мост в будущее» Поттер указал на опасность разрыва, образовавшегося между естественнонаучной и нравственно-гуманитарной областями знания и подчеркнул, что биоэтика должна стать новой научной дисциплиной, синтезирующей биологические знания с критериями человеческих ценностей. «Я выбрал корень bio для символизации биологического знания, науки о живых системах, и ethics для символизации познания системы человеческих ценностей», – писал он, подчеркивая, что в поле зрения науки биоэтики должен оказаться не только человек, а вся биосфера в целом, то есть, всякое вмешательство человека в жизнь как таковую[5, 298 с. ].

Элио Сгречча, Виктор Тамбоне – итальянские ученые, авторы известного учебника по биоэтике, дали такую высокую оценку вкладу Поттером: «Он рассматривал биоэтику как новый вид мудрости, призванный указать, как пользоваться научным знанием для обеспечения социальных благ. Биоэтика, таким образом, должна стать наукой выживания (science of survial)»[5, 292 с.].

Поттер, таким образом, сформулировал необходимость создания нового метода, с помощью которого, по его мнению, можно было бы рационально использовать научно-технические знания, продлевая, тем самым, жизнь человеческому роду и улучшая качество этой жизни.

Андре Хеллегерс предложил иную трактовку биоэтики как новой дисциплины. Он представил ее как кардинально новый способ осмысления и решения тех моральных конфликтов, которые порождают достижения современной, высоко технологичной медицины, а также необходимость защиты достоинства и прав пациентов. Содержание смыслового поля биоэтики, таким образом, должно складываться из плодотворного диалога между медициной, философией и этикой[3, 224 с.].

Эту особенность методологии А. Хеллегерса можно определить как майевтику философско-деонтологического сознания. Такая интерпретация биоэтики стала со временем доминирующей, а поттеровская концепция способствовала формированию современных экологических принципов и возникновению биоэтики окружающей среды. Андре Хеллегерс придал биоэтике академический статус, разработал ее методологическую основу, способствовал ее признанию в биомедицинских науках, политике и средствах массовой информации. Идеи американского ученого вскоре получили практическое воплощение[2, 380 с.].

В первое десятилетие своего существования, биоэтика развивалась в США, затем она получает распространение в Западной Европе, а с начала 1990-х годов – в странах Восточной Европы (включая Россию) и Азии (прежде всего в Японии и Китае).

В конце 1960-х – начале 1970-х гг. в США возникают первые научные центры, занимающиеся биоэтическими проблемами. Наиболее известные из них – Гастингский центр под Нью-Йорком, Институт этики им. Кеннеди при Джорджтаунском университете, Центр по биоэтике при медико-исследовательском институте Монреаля (Канада), Центр по биоэтике при Торонтском университете (Канада).

В эти годы в США происходит скандальное разоблачение грубых нарушений медицинской этики, злоупотреблений врачами своими профессиональными полномочиями.

На Нюрнбергском процессе, когда правда о бесчеловечных деяниях нацистских врачей стала известна, мир впервые получил реальные доказательства антигуманности, недобросовестности врачей, нарушения основных постулатов врачебной этики. Неправомерные экспериментирования на человеке, нарушение фундаментальных прав человека, ничем неоправданная жестокость врачей, - такие прецеденты имели место еще до того, как дали о себе знать открытия в генетической области[8, 62 с.].

После Второй мировой войны человечество узнало о варварских экспериментах нацистов: принудительной стерилизации подверглись сотни тысяч «генетически неполноценных» индивидов, насильственной эвтаназии тысячи «бесполезных» людей – душевнобольных, цыган и маргиналов. Ими была разработана чрезвычайно эффективная программа эвтаназии. Подобные жестокие эксперименты ставились и врачами в Японии во время Второй мировой войны. В практике нацистских врачей медицина не только опустилась до уровня этического нуля, но и стала доступным орудием уничтожения человека[3, 224 с.] . 

Но несмотря на победу над фашизмом, «нацистская медицина» как орудие страшных экспериментов, несущих страдание и угрозу жизни сотням людей, нарушающих их права, физическое и психологическое здоровье, продолжила свое существование и развитие в послевоенные годы. Так, Э. Сгречча и В. Тамбоне приводят пример действия врачей в Willobrook State Hospital в Нью-Йорке. В период с 1965 по 1971 год там были проведены серии испытаний по изучению иммунитета против вирусного гепатита путем введения вирусов некоторым детям с физическими недостатками, лежавшим в Государственной больнице Уиллоубрук в Нью-Йорке. В 1963 году пожилым пациентам без всякого согласия с их стороны, в госпитале в Бруклине были введены с помощью уколов активные опухолевые клетки[1, 156 с.]. Возможно это было связано с тем, что в 1960-х годах медицинское сообщество культивировало идею превалирования общих интересов над частными.

Общераспространенным являлся миф, основная идея которого заключалась в том, что «во имя блага человечества» можно почти всегда пожертвовать благом отдельного человека, а интересы человечества в получении научных знаний должны преобладать над интересом в сохранении здоровья отдельного человека. Однако вскоре в общественности появляется реакция на эту ситуацию – создаются особые направления в правозащитных движениях, которые формулируют главную цель своей деятельности – отстаивание прав пациентов.

В настоящее время существует множество международных, национальных и региональных организаций, занимающихся защитой прав пациентов как особой социальной группы. И за рубежом, и в России формируются общества пациентов (онкологических, диабетических больных, психиатрических больных, больных СПИДом, диабетом, астмой и т.д.), ассоциации инвалидов и т.д. Одной из целей внедрения биоэтики в нашей стране является создание и плодотворное функционирование региональных больничных этических комитетов[2, 380 с.].

Главными задачами деятельности таких этических комитетов становятся проведение этических экспертиз по результатам испытания новых лекарственных средств в соответствии с правилами GCP, а также проведение этической экспертизы планов научно-исследовательских работ.

Формирование и бурное развитие биоэтики обусловлено также внедрениями в повседневную практику новых достижений в технологической сфере современной медицины, которые призывают заново осмысливать традиционные нравственные представления о добре и зле, о благе пациента, о начале и конце человеческого существования. Развитие методов искусственного оплодотворения, внедрение практик суррогатного материнства, пренатальной диагностики, трансплантации органов, «достижения» генной инженерии и биотехнологий породили множество сложнейших проблем и дилемм правового и морально-этического порядка.

Все медицинские разработки и генетические исследования вызывают вопросы, которые встают перед врачом и перед широкой общественностью: должно ли быть разрешено все, что технически возможно? Существуют ли пределы и каковы они в поддержании жизни смертельно больного человека? Как долго имеет смысл проводить лечение, если пациент безнадежен? Допустимы ли аборты? Допустима ли эвтаназия? и др. В такой ситуации именно биоэтика с точки зрения большинства отечественных и зарубежных ученых призвана способствовать поиску нравственно обоснованных и морально приемлемых решений социальных вопросов современной медицины[7, 216 с.].

Центральной в биоэтике является проблема смерти, имеющая всегда огромное значение и для каждого человека, и для всей культуры в целом. Как отмечает специалист по биоэтике Л. В. Коновалова: «Смерть составляет, несомненно, самую сильно и глубоко волнующую человека проблему жизни, и именно поэтому проблема смерти составляет глубочайшую и острейшую проблему всей культуры – а значит искусства, философии, этики»[7, 220 с.].

В этом смысле сверхзадачей биоэтики, которая всецело озабочена нуждами посюстороннего существования, становится выполнение социального заказа на изобретение лекарства, которое должно обеспечить полное физическое, психическое и социальное благополучие, в том числе и «комфортную», безболезненную смерть.

Сегодня вполне уместно говорить об «эвтаназийной парадигме» биоэтики, так как танатология, (частью которой является и биоэтика, и другие науки о человеке) вобрала в свою орбиту буквально весь круг и физиологических, и метафизических, и духовно-нравственных проблем современного человека. Этический смысл танатологии связан с трансформацией культуры в XX веке, с фундаментальным изменением антропологического образа человека, и прежде всего, его аксиологической парадигмы.

Прагматический и научный характер биоэтики и танатологии, появившейся в контексте западной культуры, также сводится к задаче изучения реакции умирающего на приближение смерти. Научный характер изучения стадий отношения пациента к своей смертельной болезни (сфера исследований Элизабет Кюблер Росс) сегодня расширяется за счет создания своеобразной индустрии смерти (по словам Ф. Арьеса «бюрократизированного менеджмента смерти»)[8, 294 с.].

Соответственно, танатологическая проблематика сводится сейчас к таким компонентам: стиль поведения, связанный со смертью и трауром; эвтаназия, трансплантология, геронтология, био-имморталогия. Эти проблемы требуют этического контроля, который осуществляется в рамках биоэтики, той отрасли моральной рефлексии, которая на Западе составляет сегодня ведущую тенденцию.

В качестве только одного примера можно назвать крупнейшую американскую ассоциацию «The Association for Death Education and Counseling» (ADEC) – профессиональную организацию, включающую ученых, врачей, психологов, философов, которая занимается широким кругом вопросов, связанных со смертью и умиранием как в теоретическом, так и в практическом плане, готовящая и выпускающая сертифицированных специалистов в области танатологии (CT – Certified in Thanatology: Death, Dying, and Bereavement)[4, 192 с.].

Но биоэтика не занимается осмыслением метафизического смысла человеческого существования, она обслуживает исключительно посюсторонние прагматические интересы человека. Действительно, будучи по преимуществу «технологией умирания», танатология никак не связана ни с философским постижением сущности человека, ни с духовным осмыслением его бытийной судьбы. Это некая социальная практика технологизированной жизни в культуре, потерявшей метафизические основоположения своего бытия. И весьма симптоматичным оказывается претензия танатологии на духовную сферу человека, которая оказывается опустошенной и философски, и религиозно.

Постановка и разрешение вопросов, связанных со смертью в русле танатологической проблематики – явное сужение философской и духовно-нравственной перспективы рассмотрения человеческой конечности. Во многом это связано с тем, что термин «танатос», введеный В. Штекелем в психоанализ, изначально жестко предопределил прикладной характер танатологии – борьба с танатофобией. Собственно, философской рефлексии над метаэмпирической природой смерти здесь не предполагается. 

Примечательно то, что танатология формируется в тот период жизни Запада, которому Т. Адорно давал такую оценку: «сама жизнь искажена, изуродована настолько, что ни один человек уже не способен самостоятельно жить правильно, не в состоянии правильно реализовать свое собственное предназначение»[1, 238 с.].

Таким образом, техно-социум, порвав с традиционными практиками общения со смертью, формирует эвтаназийную парадигму, порождающую «индустрию смерти»[9, 92 с.].

Необходимо сказать о трактовке смерти В. Г. Шором, автором книги «О смерти человека. Введение в танатологию» (1925), в которой он достаточно четко и однозначно определяет цели и задачи танатологии: «Танатология в своем стремлении отдалить момент смерти (до ее физиологического предела) и тем удлинить жизнь не должна терять из виду и так называемого «здорового» человека. …Точные наблюдения за умирающими и «обреченными» на смерть, а также лабораторные данные по экспериментальной танатологии научают нас сохранять жизнь у живущих»[10, 98 с.].

Для достижения этих целей понятие «каузальный генез смерти» В. Г. Шор предлагает заменить «кондициональным генезом смерти», т.е. выяснением не причин, а условий, приведших организм к смерти. Эту задачу выполнить гораздо легче, если, как считает Шор, «задуматься не над расшифровыванием «причин» смерти, а над выяснением тех условий, которые сделали невозможным продление жизни!»[10, 98].

Медико-биологические цели танатологии, поставленные В. Г. Шором, вольно-невольно становятся мировоззренческой программой личности, ибо само танатологическое понимание смерти и есть уже определенная философия жизни. Фундаментальные принципы танатологии отрицают духовно-нравственный способ постижения жизни и смерти. Танатология принципиально нефилософична, нельзя говорить о «философской танатологии», не повредив существенное содержание и задание этой науки, чьей основной целью является – продление здоровой жизни[10, 102 с.].

Эвтаназийная парадигма основывается еще и на идеале безболезненной и комфортной смерти в глубокой старости. В традициях мечниковского ортобиоза пишет советский автор А. А. Богомолец: «…сто лет далеко не есть предел, положенный природой жизни человека. Смерть ранее этого срока – большей частью насильственная смерть. Медицина сумеет заменить для большинства людей эту насильственную смерть смертью естественной, физиологической, когда на склоне дней, с естественным увяданием организма, угасанием инстинкта жизни, и смерть придет на смену безболезненной старости, как сладкий сон без грез, как долгожданный отдых»[11, 448 с.].

В эвтаназийной модели не стоит в принципе вопрос о нравственной сущности жизни, то есть о ее смысле, цели, оправданности. Не смысл жизни, но наслаждение жизни – ценностная доминанта эвтаназийной культуры.

Таким образом, биоэтика представляет собой кульминацию научной этики, так как основной замысел и задачи этой дисциплины всецело концентрируются на том, как обеспечить человеку максимально комфортное бытие в посюсторонней реальности, в этом мире во всех наиболее важных жизненных фазах: рождение – болезни – старение – умирание. Эвтаназия сигнализирует о полной сосредоточенности на этом, земном существовании человека. 

Таким образом, в современной философской этике, рассмотренной на примерах психоанализа и биоэтики, заметен секулярный антропологический подход в сторону человеческой телесности и ее психофизиологических особенностей. Если классическую этику интересовали вопросы морального абсолюта и способы обоснования этого абсолюта, то современные этические теории сосредотачивают свое внимание на прикладных аспектах, связанных с конкретными физиологическими и психологическими моментами. В поле зрения этих теорий такие вещи как, лечение неврозов, решение моральных дилемм, связанных с проблемами эвтаназии, трансплантологии, абортов, искусственного оплодотворения, информированного согласия между врачом и пациентом и т.д. Этический дискурс расширяет свои границы и смыкается с медицинским, религиозным, правовым.

Итак, мы можем сделать некоторые выводы. Подлинный расцвет научная этика получает в XX веке, когда фундаментальные этические теории уступают место прикладным исследованиям. Этика начинает взаимодействовать с биологией, психологией, антропологией, теологией, правом и т.д. Это приводит к междисциплинарности, что соответствует сложной и многомерной социальной реальности современности. Особое место научные принципы этики получают в психоанализе, теория которого претендует на создание научной модели человеческой психики. Во второй половине XX века стали актуальными проблемы биоэтики. Это было вызвано бурным развитием биотехнологий, что предполагает, прежде всего, использовать научный инструментарии этики.

Список литературы

1. Адорно Т.В. Проблемы философии морали / Адорно Т.В. – М. : Республика, 2000. – 238 с.
2. Барбур И. Этика в век технологии / И. Барбур ; науч. ред. Н. Мусхелишвили. – М. : Библейско-богосл. ин-т св. апостола Андрея, 2001. – 380 с.
3. Биомедицинская этика. Под ред. В.И. Покровского. М. 1997; - 224 с. [Biomeditsinskaya etika. (Biomedical ethics.) Ed. by V.I. Pokrovskiy. Moscow. 1997; (In Russ.)]
4. Грааф Ф. де. Разлуки не будет. Как пережить смерть и страдания близких / Ф. Грааф. – М.: Никея, 2016. – 192 с.
5. Сгречча Э. Биоэтика : учебник / Э. Сгречча. – М. : Библейско-богословский ин-т, 2002. – С. 156–298.
6. Карлейль Т. Этика жизни / Т. Карлейль. – СПб. : Знамение, 1999. – 410 с.
7. Коновалова Л.В. Прикладная этика. Вып. I. Биоэтика и экоэтика (по материалам западной литературы). М.: ИФ РАН, 1998, - 216 с.
8. Кюблер-Росс Э. О смерти и умирании / Э. Кюблер-Росс. – М.: Корвет, 2016. – 294 с.
9. Тищенко П.Д. К началам биоэтики. Вопр. философии. 1994; (3): - 62 с. [Tishchenko P.D. To the beginning of bioethics. Voprosyfilosofii. 1994; (3): (In Russ.)]
10. Шор Г.О смерти человека. Введение в танатологию / Шор Г. - СпБГМУ им. Акад. И.П. Павлова, 2002 г., - 98 с
11. Янкелевич В. Смерть / В. Янкелевич ; пер. с фр. Е.А. Адриянова [и др.]. – М. : Из-во Литературного института, 2004. – 448 с.