УДК 82-144

Баллады В.А. Жуковского в контексте европейской романтической традиции

Оксенчук Вера Николаевна – аспирант кафедры Литературы Института филологии и массмедиа Калужский государственный университет имени К. Э. Циолковского.

Аннотация: В статье дана интерпретация баллад В.А. Жуковского в контексте европейского романтизма. Жуковский – личность, оказавшая большое влияние на русскую культуру XIX столетия. его литературные интересы были чрезвычайно широки и разнообразны. Василий Андреевич известен, прежде всего, как поэт-романтик. Благодаря ему в отечественной поэзии утвердилась новая жанровая система, получили широкое распространение элегии, баллады, произошло возрождение эпической и историко-лирической традиций. Такое литературное новаторство объясняется высокой переводческой компетенцией Жуковского.

Ключевые слова: поэзия, романтизм, философия, европейская романическая традиция, образ лирического героя в поэзии, сентиментализм, поэтический язык, поэтическое слово, баллада.

Василий Жуковский считается основоположником романтизма в отечественной литературе. На его поэзию большое влияние оказала чувственность сентиментализма. Особенно ярко это проявилось в балладах автора.

Еще до 19 века не вызывала споров идея французских философов о силе просвещенной мысли и всемогущем человеческом разуме. Но уже к концу 1790-х годов в руссом образованном обществе получила распространение идея, построенная на других основах – душе, чувствах, эмоциональных переживаниях [7, с. 23].

Поэты-романтики были нацелены на изображение лирического героя. Главным в его портрете были чувства, размышления, переживания. Им могла отводиться основная часть текста. Основная трудность заключалась в подборе подходящих рифм и заключении в них всеобъемлющей, сложной для понимания природы человеческой души.

Лирический герой отражал образ самого автора, высказывал его мысли. То есть романтические произведения становились своего рода исповедью самих поэтов перед читателями[2].

В России романтизм появился несколькими годами позже, чем в Европе из-за определенной культурной изоляции страны. Жуковский, благодаря которому в нашей стране появились баллады и элегии, стал «отцом русского романтизма» [4, с.186].

Своим учителем поэт считал Карамзина, сильное влияние которого испытывал в начале литературного пути. Конечно, его романтические произведения стали рождаться на базе ранее изученных и переведенных на русский язык европейских текстов. Знакомство с ними перевернуло представление Жуковского о поэзии и позволило открыться потоку новых выразительных средств, передающих неповторимый романтический контекст.

Именно Жуковского нужно благодарить за то, что в России стали популярны Шиллер и Гете, Байрон и Скотт. Он перевел «Одиссею» Гомера и индийский эпос «Рустем и Забар», открыл для широкого читателя «Слово о полку Игореве» в стихах. Глубокие размышления Жуковского о жизни, о смерти отражают глубину его личности. Философское наполнение этих дум позволяет считать Жуковского философом романтизма [3].

Жуковский считал, что поэзия соединяет земную и небесную жизни. Поэт относил ее к особому духовному пространству, где автор проживает другую жизнь. Первая, земная, жизнь отражается во всех фактах биографии творца, а вторая, духовная, – только в избранных. Из земной жизни формируется биография человека, а из воображаемой – биография поэта, лирика, творца [6].

Поэтический язык авторов эпохи романтизма сравним с музыкой. По мнению исследователей, музыка, как и поэзия романтизма, сильнее всего открывает завесу перед тайной мира, способствует обострению чувств и влияет на воображение читателей. Стихотворения Жуковского пропитаны утратой, тоской, разочарованием и другими эмоциями, малопонятных простому слушателю. Примером тому является стихотворение «Мотылек и цветы».

Чтобы вербализировать философские воззрения романтизма, требуются специальные выразительные средства. Поэзия романтиков базируется на мистических символах («Таинственный гость», «Гений чистой красоты»), лирических мотивах (вечность, полет, тайна), выразительных эпитетах («безмолвное море», «луч животворящий»), музыкальной распевной интонации.

Словесный образ в поэзии романтизма становится многозадачным, многонаправленным, рождает многочисленные ассоциации, не расставаясь со своим предметным значением.

В. А. Жуковский стал первым автором российской литературы, утвердившим возвышенный взгляд на поэзию. Как было сказано выше, она символизировало для него связь земного и небесного. Поэт писал, что поэзия отражает идеальный мир, попасть в который стремится тоскующая на земле душа.

Вдохновение рождает в душе поэта образ «гения чистой красоты» – посланника небес, воплощения мечты о святом, идеальном:

Ах! не с нами обитает

Гений чистой красоты;

Лишь порой он навещает

Нас с небесной высоты…

…

Чтоб о небе сердце знало

В темной области земной,

Нам туда сквозь покрывало

Он дает взглянуть порой…

(«Лалла Рук»)

Белинский считал, что Жуковский вернул отечественную литературу к воспеванию христианских ценностей. По словам критика, поэт русифицировал средневековый романтизм, который в начале 19 века воскресили поэты из Англии и Германии, в первую очередь Шиллер.

Как известно, представителей классицизма мучила тоска по Элладе, а образцовым для них было древнегреческое искусство. Романтики же обратили свое внимание на христианские Средние века.

По их мнению, в древности у людей была как бы телесная, простая душа. После прихода к христианству, она усложнилась и потребовала новой поэзии для своего отражения.

Романтизм дал европейской интеллигенции возможности для утоления религиозной жажды в тот самый период, когда поблекла вера в разум, а результаты Великой французской революции обманули надежды просвещенных европейцев.

В России возможность ввернуться к христианским ценностям возникла одновременно с моментом становления новой отечественной литературы, как самобытной и национальной, вернувшейся к истокам православных Средних Веков, которые были нарушены в Петром I. Жуковский раскрывал красоту христианского миропонимания, что и обусловило своеобразие его творческого наследия.

Нельзя не отметить, что в переводных текстах Жуковский не просто передает содержание оригинала, а скорее использует скрытые в произведении идеи и смыслы, чтобы применить их к творчеству и социальным проблемам родной страны.

Иностранцы, которые знакомились с русским языком по переводным текстам Жуковского, отмечают, что они порой кажутся оригиналом, а произведения, с которых они написаны, – копией.

По словам самого Жуковского, в поэзии переводчик не подчиняется автору, а выступает его соперником. Он писал, что самые светлые идеи зачастую приходили к нему, когда нужно было дополнять или передавать чужие мысли. Оригиналы для перевода воспринимались поэтом как кремень, о который можно ударить огниво вдохновения. Все чужое для Жуковского становилось своим.

Если опираться на информацию о работе Жуковского с переводами произведений европейских авторов, можно увидеть, что ему были близки представления об освоении исторического национального и культурного опыта авторов немецкого романтизма, например, Ф. Шлегеля. Здесь речь идет не только о народах Западной Европы, но и о восточных цивилизациях.

Изучая различные источники, Жуковский примеривал на себя судьбы людей разных стран и эпох, лирически сопереживал им. Ему были интересны бушующие страсти, живые характеры, волнующая душу романтика и поучительные коллизии вне зависимости от места и времени их происхождения.

Отсылки к древнегреческой истории наблюдаются в «Уллине и его дочери», «Ивиковых журавлях», «Кассандре», «Ахилле», «Элевзинском празднике» и в прочих произведениях Жуковского. Итогом использования этих мотивов стал полноценный перевод «Одиссеи» Гомера.

Жуковский был романтиком по духу, поэтому ему легко удалось донести до своих соотечественников высокие нравственные идеалы далекой Индии в поэме «Наль и Дамаянти». Он оживил персидский эпос в поэме «Рустем и Зораб». Французское Средневековье стало ближе для русской души после выхода баллад о Роланде и о Карле Великом, а также драмы «Орлеанская дева». Нормандию Жуковский «посетил» в драме «Нормандский обычай» и в балладе «Гарольд». Немецкое Средневековье ярко описывается в балладах «Адельстан», «Божий суд над епископом», «Граф Габсбургский», в поэме «Ундина», а английское – в балладах «Замок Смальгольм, или Иванов вечер», «Варвик». Поэт соприкоснулся и с португальской поэзией – в поэме «Камоэнс».

Беря в пример зарубежные произведения, Жуковский облек в формат баллад древнерусские мотивы («Двенадцать спящих дев» и «Людмила»), сказки. Он переложил на стихи «Слова о полку Игореве», а в его песнях отражно все многообразие русского фольклора.

Романтизированный местный и исторический колорит, возвышенные характеры в творчестве Жуковского были призваны передать многообразие переживаний, побуждений, действий людей из разных времен и концов света. Они освящали непроходящие и глобальные, по мнению романтика, явления нашей жизни. При этом все эти проблемы у Жуковского русифицировались, обогащая язык и культуру.

Филологом С. С. Аверинцевым была проведена работа по сравнению оригинального текста шиллеровского «Рыцаря Тогенбург» с версией Жуковского. Он заметил, что Шиллер выступает в своей балладе не просто поэтом, но и историком. Автор стремится достоверно показать рыцарские времена с их суровыми нравами и этикетом, основном на «культе прекрасной дамы». У него нет и мыслей представлять все это в качестве морального образца для читателей. А у Жуковского сюжет Шиллера наполняется его русским душевным содержанием [9]. Автор хочет, чтобы история высокой любви рыцаря стала для читателей идеалом чувств христианина и образцом для подражания. У Жуковского героиня использует не вежливое «Вы», а почти интимное «ты», заменяет учтивость по этикету искренним душевным чувством:

Сладко мне твоей сестрою,

Милый рыцарь, быть;

Но любовию иною

Не могу любить.

Нежное обращение «Милый рыцарь» звучит привычно из уст русской православной боярышни, но странно и даже нереалистично, если его произносит дочерь хозяина средневекового замка. Согласно католической традиции, Шиллер ставит на главное место в своем произведении волю. Жуковский не отклоняется от православно-христианского мировосприятия и ориентирует своих героев на сердце. В смысловом содержании реплик персонажей декларируется отказ от любви, но при этом любовь пронизывает каждую строку путем использования слов «сладко» (обращение «сладкий мой» часто использовалось крестьянами), «милый», «любить», «любовию». Любовь как бы разливается, растворяется в самой фонетике баллады: «любовию иною…». У Шиллера дева проявляет к рыцарю отстраненное расположение без привязанности и душевных порывов. Жуковского влагает в речь героини намек на мистическую любовь, призыв к духовному браку. В конце баллады девушка не показывается в окне монастыря, как у Шиллера, а является как безмолвное видение, подтверждая правдивость строк:

Чтоб прекрасная явилась,

Чтоб от вышины

В тихий дол лицом склонилась,

Ангел тишины…

Шиллер описывает, что дева склоняется над раскинувшейся внизу долиной. А у русского поэта она смотрит свысока на «тихий дол». Долина здесь – элемент ландшафта, а тихий дол – нечто далекое, духовное. Из этого можно сделать вывод, что склонившееся в этот дол лицо находится вне земных, житейских границ.

У Жуковского такое личное переживание возвышенной, лишенной чувственной телесной составляющей любви связано, прежде всего, с особенностями православной веры, где сердечное начало всегда превалирует над волей. Но дело не только в этом. У романтизма Жуковского иная историческая цель, чем у западного романтизма. Между Шиллером и Средневековьем, как минимум, три столетия, когда Западной Европе царила светская культура. Для него события баллады – давнее прошлое. У Жуковского расстояние до них куда короче [1].

Русская литература при Жуковском еще только начинала оформляться. А началась она с преобразований Петра I в такой близкий для «отца русского романтизма» XVIII век.

Отечественная литература при Жуковском еще только начинала оформляться. А началась она с преобразований Петра I в такой близкий для «отца русского романтизма» 18 век.

В России литература существует в узком кругу образованных людей, а со всех сторон на нее наступает мощная народная жизнь, которая всецело существует в парадигме православного сознания. Жуковский-романтик взял на себя миссию объединить культуру народа и культуру дворянства в единое целое. Благодаря этому романтизм поэта обрел особое значение в русской культуре. Особенно близок он был Пушкину, который завершил начатое им дело. Не «солнце русской поэзии» отмечает:

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость,

Утешится безмолвная печаль,

И резвая задумается радость.

Список литературы

1. Веселовский А. Н. В. А. Жуковский // Поэзия чувства и «сердечного воображения». М., СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. – 512 с. (Серия «Российские Пропилеи»).
2. Виницкий И. Ю. Нечто о привидениях Жуковского // Новое литературное обозрение // М. : Издательство Московского Культурологического лицея, № 32.
3. Вольпе Ц. С. Жуковский // История русской литературы. М., 1941. Т. 5. Ч. 1.
4. Грот Я.К. Очерк жизни и поэзии Жуковского. СПб., 1883
5. Жуковский и русская культура. Сборник научных трудов. Л., 1987.
6. Знаменщиков В.В. К вопросу о жанровых особенностях русской баллады//Вопросы сюжета и композиции. Межвузовский сборник. Горький, 1980.
7. Шаталов С.Е. В.А. Жуковский. Жизнь и творческий путь. (200 лет со дня рождения). М., 1983.
8. Введение в литературоведение. Литературное произведение. Основные понятия и термины/Под ред. Чернец Л.В. М., 2000.
9. Фрайман, (Степанищева) Т. Баллады Жуковского: границы и возможности жанра // StudiaRussicaHelsingiensiaetTartuensia. VI: Проблемы границы в культуре: статья [Текст] / Т. Фрайман. - Тарту: Тарту, 1998. - 164с.