УДК 81

Языковая (лингвистическая) картина мира

Мурай Ольга Викторовна – доцент кафедры Профессиональных коммуникаций Российской открытой академии транспорта.

Аннотация: В статье изложены основные подходы к изучению лингвистического феномена лакунарности. Предлагается подробный анализ разнообразных научных определений понятия «лакуна». Кратко упоминается история возникновения понятия «лакуна», а также этапы развития лакунологии как науки. Осуществляется попытка подробно описать классификации лакун отечественных лингвистов. Так, все лакуны следует разделить на лингвистические и культурологические, которые в свою очередь подразделяются на частные разновидности. Данная статья поможет в определении и описании специфики понимания и интерпретации различных концептуальных и иных лингвокультурных данностей в процессе межкультурной коммуникации различных языковых и, соответственно, историко-культурных социумов. В ходе исследования делается вывод о том, что рассмотрение лакун как специфического межкультурного феномена даёт ключ к более глубокому исследованию сложных вопросов интерпретации текста, составленного от лица представителя иной культуры и соответствующему повышению качества межкультурного информативного обмена. Статья представляет интерес для исследователей в области межкультурной коммуникации, а также для студентов изучающих переводоведение, в частности феномен лакунарности.

Ключевые слова: мировоззрение, лакуны, межкультурный феномен, интерпретация текста, межкультурная коммуникация.

Представители американской антропологической школы Бенджамин Ли Уорф и Эдвард Сепир разработали в 30-х годах 20-го века гипотезу лингвистической относительности (позже ее стали называть гипотезой Сепира-Уорфа), утверждающей, что именно язык является определяющим фактором, на котором базируются способы познания окружающей действительности и процесс мышления, а не наоборот. То есть, представители различных языковых групп по-разному воспринимают фундаментальные понятия и категории, касающиеся устройства мира, и в соответствии с этим выстраивают его картины.

В свою очередь, представление о мире отражается в грамматическом и лексическом языковом составе, рассматриваемом как важнейшая часть культурной парадигмы. Картина мира, во многом создаваемая языком, всегда выражает всю совокупность представлений об окружающей действительности, в том числе содержит сведения о языковой системе, ее этикете и функциональной наполненности, знания о невербальных способах и средствах коммуникации, об истории развития и формирования языка, его взаимопересечениях с иными языковыми средами и значении для мировой культуры. В результате пройденного исторического пути нации или народа постепенно складывается его уникальная языковая картина мира, поэтому данное понятие считается основополагающим для этнопсихолингвистики.

Этнопсихолингвистика – это раздел науки, который в качестве одного из предметов изучения исследует так называемые лакуны (то есть белые пятна), представляющие собой своеобразные зоны недостаточности слов для конкретных понятий в какой-либо языковой культуре. Выделяют два типа лексических лакун: лингвистические (или внутриязыковые) и культурологические (межъязыковые). Первый тип означает отсутствие определенных слов внутри рассматриваемого языка, которое выявляется с помощью семантического анализа соответствующей лексической парадигмы. Второй тип лакун демонстрирует пустоты путем сравнения определенных языков, когда лексическая единица отсутствует в одном из них, но имеется в другом. Например, в малагасийском языке насчитывается пятнадцать определений оттенков зелёного цвета, что имеет чисто практическое применение и помогает аборигенам превосходно ориентироваться и объяснять другим, как добраться до того или иного места в джунглях. Этому способствуют такие определения цвета, как “цвет зелёных листьев на рассвете”, “цвет зеленых листьев после дождя” и т.д. Для сравнения, у эскимосов язык тоже в полной мере отражает окружающую их действительность, поэтому в нем есть десятки определений для разного состояния снега: снег, падающий с неба; снег, лежащий на земле; снег, который подтаял и другие. В русском языке присутствуют среди названий основных цветов голубой и синий, тогда как в английском для них есть только одно понятие - blue. Кроме того, в русском языке исторически сформировались лакуны, выросшие из культурных символов, которые даже отражены в расцветке государственного флага. Красный цвет символизирует честность, смелость, кровь и огонь; синий цвет – веру, верность, небеса; белый - чистоту, мир, правду.

Обратившись к русской концепции понятия души, сразу видно, как она не похожа на концепт англоязычного социума. Для русского человека душа – основополагающее культурное понятие, что отражено и в истории, и в литературе. Она становится отражением и вместилищем практически всего эмоционального и внутреннего мира человека, всех его чувств, мыслей, эмоций, желаний, коммуникативных потребностей. Душа полностью определяет личность. В русском понимании в оппозиции с телом, как правило, находится именно душа, а в англоязычном - тело оппозиционно понятию сознания (mind), но не души. Слово soul (дух, душа) вмещает не только духовный, но и психологический смысл. Однако в английском языке гораздо чаще применяют слова heart или mind, коррелирующие с понятием «душа». Также интересно сравнить лакуны телесного восприятия. К примеру, русское “душевнобольной” в переводе на английский звучит как “умственно больной” - mentally ill. Там, где у нас фигурирует вся рука, англичане видят arm (рука от кисти до плеча) и hand (кисть), а где у нас речь о целой ноге, они различают leg (нога вообще) и foot (нога как ступня).

Известный лингвист С.Г. Тер-Минасова в учебном пособии “Язык и межкультурная коммуникация” пишет: «Язык – зеркало культуры, в нем отражается не только реальный мир, окружающий человека, не только реальные условия его жизни, но и общественное самосознание народа, его менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции, обычаи, мораль, система ценностей, мироощущение, видение мира» [1].

Исходя из этого, слово мы можем рассматривать как некую матрицу, хранителя национально-культурного кода. Слова в полной мере отражают особенности мировосприятия носителей языка, их менталитет и культурные установки, содержат уникальные сведения о стране, где используется данный язык.

Языковая картина мира формирует и выражает самоощущение этноса, его представления об окружающем мире, пространстве и времени, месте человека в этом мире. Если обратиться к грамматическим лакунам, то, к примеру, в английском языке это неличные формы герундия, а в русской грамматике такой термин отсутствует, вместо него употребляется понятие «отглагольное существительное». Что интересно, отдельные проявления русского языка носят отголоски мифологического сознания, для которого характерна циклическая картина времени, то есть восприятие прошлого не только как того, что позади, но и того, что впереди (например, словосочетание “перед обедом” – здесь предлог “перед” во временном значении означает “до, раньше”). Подобное же значение приставки “пред” наблюдается в словах “предшествующий, предыдущий”; предшественник –идущий впереди. В нашем языке зафиксировалась древняя геоцентрическая модель солнечной системы (солнце восходит и солнце заходит), а также представления о том, что земля не круглая, а плоская, поэтому имеет край - словосочетание “на краю земли” [2]. Для сравнения, в китайском языке время исторически вызывает ассоциации у носителей с дорогой в прошлое: те, кто шли впереди, удаляются в прошлое, то есть говорящий всегда как бы развернут лицом к прошлому [3]. 

Рассматриваемое понятие языковой картины мира имеет два источника. Во-первых, это философско-лингвистическая концепция В. фон Гумбольдта и следующих за ним неогумбольдтианцев (например, Л. Вайсгербера) о внутренней логике языка, единстве языка и мышления, как сущностной характеристики человека. Во-вторых, идеи этнолингвистики, развивавшейся с начала 20-го века в Америке, особенно гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа, поддерживающая мысль, что языковая структура определяет мышление и представления об окружающей действительности.

В. фон Гумбольдт придавал особое значение индивидуальности и уникальности каждого языка, не отрицая при этом некоего языкового «общего знаменателя» (к примеру, отражение математической системы). В качестве доказательства такой индивидуальности он приводил тот факт, что невозможно сохранить нюансы смыслов, переводя что-то на другой язык. Немецкий лингвист и философ считал, что именно язык формирует мысль, а не наоборот, то есть он является не только средством и формой коммуникации, но и созидает определенное мировоззрение [4].

В российской лингвистике мысли о связи мышления и языка первым отобразил А.А. Потебня. По его мнению, мысль существует независимо от языка, потому что кроме словесного, есть невербальная коммуникация. При этом язык является способом транслирования и формулирования мысли. А.А. Потебня поддерживал идеи В. фон Гумбольдта. Он также полагал, что различающиеся языки дают дифференцированную картину мира. При формировании направления мысли индивидуум непосредственно подчиняется отечественному языку члена языкового общества. В этой ситуации слово является орудием передачи мысли от говорящего к слушающему [5].

Этническая ментальность ярко отражается и в грамматическом строе языка. Так, британской культуре свойственно неодобрительное отношение к ярко выраженному эмоциональному потоку. Русские же, наоборот, считают вербальное выражение эмоций естественным. В своюочередь эмоциональность русскоговорящих обусловила большую номенклатуру глаголов, называющих эмоции и их оттенки (радоваться, огорчаться, тосковать, скучать, грустить, ликовать, томиться и т.д.), которые во всем спектре значений практически непереводимы на классический британский язык.

В английском всей этой номенклатуре соответствуют прилагательные, существительные и причастия – sad, pleasure, angry. Частый в русском языке постфикс -ся создает впечатление, что эмоции возникают не под действием внешних причин, а сами по себе. Говорящий на таком языке условно попадает под власть эмоций.

Эмоциональный фон высказывания у русскоязычных достаточно выразителен. В основном этому способствует обширная система суффиксов: шашлык – шашлычок, жесткий – жестковатый – жесточайший - ожесточенный. Суффиксы имён в русском языке отражают степень близости межличностных отношений, что является непереводимой частью текста: Иван, Ванечка, Ванюшенька, Ванька.

Необъяснимым и непонятными для иноязычных говорящих являются русские фразы, подчеркивающие, что события эти происходят/не происходят вне воли говорящего: Мне сегодня не спится. На английский язык нельзя адекватно перевести такую распространенную русскую фразу: Мне страшно хочется.

В русском языке существует разнообразие безличностных конструкций – указание на иррациональность событий: Его убил ответ. Много синтаксических моделей, в которых реальный субъект действия подменяется безличным действием: Что-то вынудило ее промолчать. Меня подмывает… В данном случае ответственность за событие перекладывается на некие таинственные силы.

Как лексемы, выступающую в качестве лингвоспецифичного понятия для британского менталитета, проанализируем понятие «understatement». Джордж Микиш, автор известной книги «How to be an Alien», сравнивая русских с англичанами, пишет: «The English have no soul; they have the understatement instead» (У англичан нет души, вместо нее у них есть умалчивание) [6]. Данное понятие зачастую переводится как «лингвистическая сдержанность», «недоговоренность», «сдержанное высказывание». Данное понимание характеризует английский язык, обозначает его в целом. Такое обозначение выражено, прежде всего, в лексике, в синтаксисе и в интонационном контуре предложений. К примеру, в вопросительных предложениях типа Yes – No Questions «understatement» обозначено нисходящей интонацией как способ имплицитной обозначенности самого вопроса. Зачастую это обозначено в говорении женщин, которое имеет более явную тенденцию к «understatement».

Основным фактором, определяющим универсальность и специфику любой определенной национальной лингвистической картины мира, это мир, пропущенный сквозь призму механизма ментальных ощущений, отраженных в метафорах, словах с переносным значением, олицетворениях. Скрытое сравнение, заложенное в метафоре, подмечает специфические черты национального быта, духа, условий жизни, трудовых навыков того или иного народа [7].

Рассмотрим определение зеленого цвета. Оно вызывает некоторые сомнения в метафорическом переводе и лексическом соответствии в двух анализируемых языках. Присутствие словарных метафорических и стилистических коннотаций определяет значение данного слова. Рассматриваемые коннотации кардинально различаются. По-русски сочетание «зеленые глаза» звучит красиво, благородно, а также наводит на мысль о колдовских глазах. В свою очередь английское словосочетание green eyes является метафорическим обозначением зависти и содержит явные негативные коннотации. Так, Уильям Шекспир обозначил в трагедии «Отелло» зависть и ревность a green-eyed monster («зеленоглазое чудовище»). Аналогично в британской культуре, в противоположность русской, черные кошки признак удачи и неожиданного счастья.

Необходимо также упомянуть о социокультурной особенности названий цвета. Белый цвет обычно повсеместно воспринимается как символ надежды, добра, чистоты, любви. В свою очередь, черный во многих культурах ассоциируется со смертью, трауром, а также является символом торжественности события. Это характерно как для английской, так и для русской традиции.

Итак, лакуна является виртуальной лексической сущностью, имеющую сложную психолингвистическую составляющую, не обладающей материальным воплощением в виде слова, но способной проявляться на синтаксическом и коммуникативном уровне.

Список литературы

  1. Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация: (Учеб. пособие) — М.: Слово/Slovo, 2000. — 624 с
  2. Анастасия Николаевна Котельникова, 2021О проблеме изучения механизмов восприятия и понимания иноязычных текстов: психолингвистический аспект (https://cyberleninka.ru/article/n/o-probleme-izucheniya-mehanizmov-vospriyatiya-i-ponimaniya-inoyazychnyh-tekstov-psiholingvisticheskiy-aspekt/viewer).
  3. Тань Аошуан М.: Китайская картина мира: Язык, культура, ментальность. Языки славянской культуры, 2004.- 232 с. Серия: Studia philologica. Series minor
  4. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях [Текст] / сост. В.А. Звегинцев, ред. Г.П. Смолицкая. В 2 ч. - М.: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства РСФСР, 1960.
  5. Алпатов В.М. История лингвистических учений: Учеб. Пособие [Текст] / В.М. Алпатов. - 4-е изд-е, испр. и доп.- М.: Языки славянской культуры, 2005. - 368 с.
  6. George Mikes. How to Be an Alien: A Handbook for Beginners and More Advanced Pupils (1969).
  7. Метафора // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Николюкина. — Институт научной информации по общественным наукам РАН: Интелвак, 2001. — Стб. 533. — 1596 с.

Интересная статья? Поделись ей с другими: