УДК 75

Кубинский художник Вифредо Лам

Парфенова Екатерина Ивановна – преподаватель, аспирант Санкт-Петербургского университета промышленных технологий и дизайна.

Аннотация: Самая масштабная ретроспектива художника, сделавшего мультикультурализм центром своего творчества, подтверждает его место в самом современном модернизме. Путешествие по его картинам, рисункам, гравюрам и керамике позволяет открыть для себя творчество художника, который долгие годы был скрыт в углу искусства, а также оставляет возможность взглянуть на нашу ближайшую историю; от нашей Гражданской войны до Парижа сюрреалистов, диаспоры Второй мировой войны или революционной Кубы, всех событий, которые сделали Лама художником, преданным своему времени.

Ключевые слова: Вифредо Лам, Кубинский художник.

Вифредо Лам (Сагуа Ла Гранде, Куба, 1902 – Париж, 1982) родился на севере Кубы, бывшей испанской колонии, сын кантонского китайца Энрике Лам-Яма и Аны Серафины Кастильи, креольской мулатки, дальнего потомка конкистадора Альвара Нуньеса Кабеса де Вака. Смесь крови, цвета и культуры. Боги и жрицы Лукуми осыпали его, как в сказках, благословениями, а когда он вписал свое имя, то потерял букву л, как будто Чанго, бог молнии, к которому он был привязан, подмигнул ему с самого высокого дерева. Самым большим из этих даров было умение хорошо рисовать, что г-н Лам поощрял, отправив его учиться в школу живописи и скульптуры в Гаване. Позже стипендия в Bellas Artes de San Fernando в Мадриде замкнула круг его судьбы.

Вифредо Лам вернулся в Испанию спустя много лет после своего отъезда, и в музее Рейна София он воссоединился со своим другом Пикассо. Хотя он уже сделал это в 1992 году, организовав обширную ретроспективу, именно в этот раз его творчество можно увидеть во всей его широте на монографической выставке, организованной Помпиду в Париже, Рейна и Тейт Модерн в Лондоне, которая включает в себя некоторые малоизвестные работы за 15 лет, проведенных Ламом в Испании. Эти картины, написанные в ранние годы, являются самыми фигуративными в его карьере. Ученик художника Сотомайора, последний обучал его технике портретной живописи, пока он подробно рассматривал линии картин Босха, Веласкеса и Гойи. По словам художественного критика Франсиско Кальво Серраллера, "Лам стал художником в Испании, но его творческая зрелость наступила в 1930-х годах, когда он попытался осуществить синтез между Эль Греко и Сезанном".

Здесь он женился на женщине из Куэнки, родил сына и наблюдал за рождением Республики, видя, как его недавно созданная семья умирает от туберкулеза. В возвышенном Мадриде он совпал с Гарсией Лоркой, Валье-Инкланом, Мигелем Анхелем Астуриасом и Алехо Карпентьером, а Ламу не хватило времени, чтобы вступить в Народное ополчение и сражаться в защиту Республики по приказу Листера. Ужасы гражданской войны подорвали его здоровье, и он был вынужден лечь в клинику под Барселоной, где познакомился со скульптором Маноло Уге. Свой опыт, полученный на фронте, он перенес на две огромные гуаши, которые некоторые критики сравнивали с "Fusillamientos" Гойи и которые теперь можно увидеть на монографической выставке в Рейне.

Весной 1938 года Лам решил поехать в Париж. Даже если бы вы не пришли с письмом Маноло в кармане, я бы увидел вас на улице и подумал: "Я хочу дружить с этим человеком", – сказал ему Пикассо, когда через скульптора Маноло Уге два художника впервые встретились в Париже. Это была хорошо проведенная дружба. Кубинец посмотрел на эскизы Герники, которые Пикассо выставил в испанском павильоне на Всемирной выставке, и был очарован ими.

Вступление нацистов в Париж заставило Лама снова отправиться в изгнание. На этот раз в Марсель. Он познакомился с Андре Бретоном и Бенжаменом Пере и присоединился к позднему сюрреализму. Лам неустанно рисовал странные фигуры, взятые из мира растений и животных. Бретон выбрал его работы для иллюстрации своей поэмы "Фата Моргана", хотя книга была запрещена французским правительством Виши. В интервью, данном много лет спустя кубинскому критику и специалисту по искусству Херардо Москера, Лам называет эти работы началом своей борьбы с живописью: "Я участвовал в гражданской войне. Это позволило мне занять критически важное положение, которого у меня раньше не было. Когда я приехал в Париж, после падения Республики, я начал рисовать то, к чему испытывал самые сильные чувства. И в автоматическом режиме, как говорят сюрреалисты, этот мир вышел из меня. То есть я носил все это в своем подсознании, и когда я позволил себе увлечься автоматической живописью, этот странный мир вышел наружу".

Лам вернулся на Кубу в 1941 году, что стало новым изгнанием, оставив после себя множество друзей, а также опыт, который навсегда запомнился ему, и он начал создавать лучшие из своих работ. Он установил связь с "этническим авангардом", по словам Катрин Давид, первой женщины, назначенной художественным директором Documenta в 1997 году и куратором выставки в Мадриде, но "придал им социальный фон, возможно, под влиянием Хигинио Педросо, его современного кубинского поэта".

На Кубе Лам столкнулся с азартными играми, проституцией и откровенной колониальной эксплуатацией. В интервью 1976 года художник вспоминал о том времени: "То, что я увидел по возвращении, показалось мне адом. Торговля достоинством народа для меня – это ад. Поэзия Кубы была политической и целеустремленной, как поэзия Николаса Гильена и других, или поэзия, написанная туристами. Я не одобрял последнее, потому что оно не имело никакого отношения к эксплуатируемому народу, к обществу, которое угнетало и унижало своих рабов. Моя картина не будет эквивалентом псевдокубинской музыки для танцевальных клубов. Долой чачачу! Я хотел всеми силами изобразить драму моей страны, но при этом глубоко выразить дух негров, красоту черного искусства. Таким образом, я хотел стать троянским конем, из которого появятся галлюцинаторные фигуры, способные нарушить сон эксплуататоров.

Магический, эзотерический, фантастический; китайский, афро-кубинский и испанский, Лам обращается к своим корням. В 1930-х годах он изобразил себя дважды: один раз на фоне витражей Барселоны, а другой – в кимоно. Лам подверг сомнению сюрреализм и кубизм. Его работы уже приобрели отголосок метиса, его истинной сущности. Как сказал Мануэль Борха-Виллель, директор Рейна София, "в своих работах он ставит под сомнение насилие колонизации". Работы Лама того времени характеризуются тревожной атмосферой тропических джунглей, населенных странными существами в форме продолговатых ножей. В конце 1942 года он начал свою знаменитую картину "Джунгли", которую закончил в следующем году и о которой Антонио Саура сказал: "Мерцающая, как колибри, населенная, как лес". Он выставил ее вместе с другими гуашами в Нью-Йорке. МоМА купил эту работу и в течение многих лет выставлял ее в коридоре, ведущем к гардеробу.

Лам был успешен в Нью-Йорке. Его архаичные фигуры, двусмысленность форм, зеленоватые, коричневатые и серые тона, его техника нанесения их как облако, в стиле сфумато Леонардо да Винчи, понравились абстрактным экспрессионистам, которые увидели в нем более неприрученный и дикий дух, чем у сюрреалистов. Он восстанавливает африканскую культуру, отказавшись от украшения масок. "Я поставил перед собой задачу поместить черные объекты в свои картины с точки зрения их собственного ландшафта и их собственного мира. Моя живопись – это акт деколонизации, не физической, а ментальной".

Он покинул Гавану и вернулся в Париж; он путешествовал по Италии и Венесуэле, а когда победила революция Кастро, он принял активное участие в организации крупной выставки современного искусства на Кубе, "Салон де Майо", попытке децентрализовать художественную ось Париж-Нью-Йорк. Год спустя он стал одним из главных участников Гаванского культурного конгресса (1968), встречи, на которой анализировались проблемы того, что тогда называлось Третьим миром.

Последние годы своей жизни он провел между Альбиссолой (Италия), где он основал свою мастерскую керамики и гравюры, и Парижем. В 1980 году он отправился на Кубу, чтобы присутствовать на похоронах своего большого друга Алехо Карпентьера. Больной и прикованный к инвалидному креслу, Вифредо Лам вернулся в Гавану только через два года, чтобы прах его покоился на гаванском кладбище.

Список литературы

  1. Benitez H. Wifredo and Helena: My Life With Wifredo Lam, 1939–1950. – Lausanne: Acatos, 1999.
  2. Lowery Stokes S. Wifredo Lam and the International Avant-garde, 1923–1982. – Austin: University of Texas Press, 2002.