УДК 8

Образ калмыцкого этноса в повести Е.А. Ган «Утбалла»

Фокеев Александр Леонидович – доктор филологических наук, профессор Саратовского национального исследовательского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского.

Аристангалиева Нургуль Базылгалиевна – аспирант Саратовского национального исследовательского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского.

Аннотация: Цель данной статьи рассмотреть восточную повесть «Утбалла» с точки зрения литературоведческого имагологического анализа, а именно способы презентации и репрезентации инонационального этноса в имагологическом концепте «свой-чужой», и его художественное выражение. В процессе репрезентации имагологической категория «свой-чужой» трансформируется у Е.А.Ган в концепцию «свой-иной», где «иной» уже не представляется как «чужой», который воспринимался как враждебный, получал негативную оценку и выражал отрицательный образ. «Иной» это более понятный, эстетически привлекательный образ. Е.А Ган изображая инонациональный этнос, передавая этнографически точные сведения об образе жизни, традициях и нравах калмыцкого этноса, несмотря на приверженность романтическому направлению в литературе, в повести «Утбалла» использует реалистичные описания быта этноса, представляя картину мира калмыцкого этноса.

Ключевые слова: имагология, концепт «свой-чужой», инонациональный этнос.

Введение

Имагология, как сравнительно новое и «молодое» направление литературоведения, получило свое развитие в 50-60-ые годы XX века, и включает в себя исследование инонациональных образов в литературных произведениях, где они рассматриваются как образы «других» (представителей наций или этнических групп), и очень часто в форме стереотипов, клише или мифов. Имагология сосредоточена на сложных отношениях между реальностью и воображением, между изображением и его проекцией и объединяет сферы восприятия и реальности, оно – ментальное поле презентации и репрезентации этнических, национальных, расовых и культурных образов. Это связано с тем, что имагология уделяет особое внимание образу другой нации и выдвигает самоидентификацию на передний план; это позволяет более внимательно взглянуть на влияние стереотипного мышления на наше воображение. Основной термин имагологии и единица имагологического анализа, «образ», используется в имагологии в значении воображения и восприятия. [4][7].

Образ «чужого» в имагологии изучается как стереотип национального сознания, т.е. как устойчивое, эмоционально-насыщенное, обобщенно-образное представление о «чужом», сформированное в конкретно социально-исторической среде [5, с.31], [5]. И говоря об образе «чужого» мы имеем ввиду имагологический образ, при этом он может базироваться на стереотипе и принимать форму стереотипа, а может вносить коррективы в существующий стереотип. И тогда имагологический образ, говоря словами В.Б.Земскова, приобретает «…иной тип аксиологичности, более аналитически усложненный, но главное, искусство воссоздает мир «другого» не как другого-чужого, а как другого-иного» [3].

В данной статье рассматривается специфика изображения инонационального этноса c позиций имагологии на примере повести Е.А.Ган «Утбала», не изучавшейся в данном исследовательском ракурсе, в чем и состоит новизна и актуальность настоящей публикации.

Современные исследователи обычно рассматривают повесть Ган как «светскую повесть» (М.А.Сизова) [9], выявляют «восточные мотивы» в ней (Е.А. Вяткина) [2], применяют гендерный подход при литературоведческом анализе (Элизабет Шорэ) [11]. На наш взгляд с точки зрения имагологического анализа повесть представляет не меньший интерес, а именно: образ «чужого» – калмыцкого этноса, и имагологического концепта «свой-чужой».

В 1838 году в журнале «Библиотека для чтения» Е.А. Ган опубликовала повесть «Утбалла», названную так по имени главной героини – калмычки. Материалом для повести послужили впечатления от поездки на юг, к родителям, в Астрахань, где служил отец писательницы. Проезжая через калмыцкие степи, останавливаясь на ночлег в селениях калмыков, Ган старается запомнить в мельчайших подробностях картины быта и нравов калмыков. Описание быта и нравов войдут в повесть с достоверной точностью, что придаст повести вполне реалистичный характер. Сюжетом в повести станет романтическая история любви Утбаллы и русского офицера – Бориса Снежина.

Стремясь передать поэзию калмыцкой жизни, писательница включает в текст повести два предания. Первое «предание степей» – о цветке, раскрывающемся ночью под лучами звезды, – имеет сюжетообразующую и характерологическую функции (соотнесено с биографическим, культурным и духовным опытом героини) и призвано создать инонациональный колорит повести, считает Е.А. Вяткина. [2, с.75]

 Второе предание – о калмыцкой княгине, полюбившей своего подданного, молодого зайсанга, – предание фольклорного характера. Этот вставной рассказ, соотнесенный с сюжетом повести (героиня предания противопоставлена героине повести) предваряет трагический финал произведения. Исследователь Басаев относит легенду к группе социально-бытовых, рассказывающих о различных бытовых историях [1].

Само имя героини – Утбалла, производное от «удвал цэцэг» - по-монгольски означает хризантема, и в повести не раз Утбаллу будут называть «степным цветком». Повесть делится на две части, события происходят в двух разных жизненных обстоятельствах и разной природной среде: жизнь Утбаллы в светском обществе и жизнь в родном улусе среди калмыков.

Повесть, как и все произведения Е.А. Ган, посвящена теме судьбы женщины. Писательница показывает конфликт личности и общества, что характерно для романтической традиции, но в повести «Утбалла» конфликт усугубляется различием в мироощущении и миропонимании главных героев. Такой ход необходим писательнице, чтобы показать различия не только в образе жизни, в национальных традициях, но в и понимании общечеловеческих ценностей героями повести.

Ган в точном этнографическом описании обычаев, нравов, традиций инонационального этноса старается выделить те моменты, которые характеризуют героиню как представителя иной цивилизации, иной материальной и духовной культуры. Приведем конкретные примеры.

Раскрывая быт инонационального этноса, Ган описывает праздник дня наступления лета, который подчинен определенному регламенту. Ган старается не упустить важного в деталях, выявить своеобразие и неповторимость национальных традиций. Подробно описывая ритуал буддийского богослужения, она отмечает торжественность происходящего. Иначе смотрят на праздник представители иной культуры – Борис и Зерков. Для них происходящее – «адская гармония звуков…», «совершенное отсутствие гармонии» [Сочинения Зенеиды Р-вой. т.1. 1843г с.202]. Далее Ган описывает национальные игры и тут она не скрывает восхищения от мастерства и умения калмыков объезжать диких лошадей: «Игры начались: мужчины и даже мальчики ловили арканами диких лошадей из пригнанного табуна, и, вцепившись в гриву, вскакивали на них как птицы: дикое животное в бешенстве старается освободиться от дерзкого всадника, бьет, крутится….– Калмык сидит будто приросший к хребту скакуна…», «два богатыря: они были почти нагие… Долго они рассматривали один другого; наконец сошлись; атлетические мышцы их напряглись, ... несколько раз разбегались, схватывались, перегибались, падали…..»(204-205).

 Следует отметить, что Утбалла в этой парадигме «свой - чужой» занимает пограничное положение: по воспитанию и образованию, по образу мышления она европейка. В то же время, писательница отмечает ее безрассудность, граничащую с безумием, которая присуща натурам необузданным и диким, кочевникам. В частности, Ган говорит о бесстрашии Утбаллы, заведомо зная, какое наказание ее ждет (быть погребенной заживо), сознательно идет на смерть, тем самым спасая своего возлюбленного. Другой случай, когда Утбалла принимает решение о самоубийстве: «…тогда, потеряв всю надежду на освобождение, Утбалла дерзнула мечтать о разорвании своей цепи отчаянным средством: она решилась умертвить себя, и предалась этой ужасной мысли со всею пылкостью монгольской крови, которую дикая мать влила в ее нежные жилы….»(152).

Душой, мыслями, чувствами Утбалла принадлежит светскому обществу, утонченность и чувственность которого чужды кочевым народам, а непоколебимостью, уверенностью в сделанном выборе, в силе и твердости духа, она принадлежит своему народу. Так своеобразно в образе героини повести преломляется имагологический концепт «свой-чужой».

Конфликт личности и общества в повести двойственный: Утбаллу не принимают ни в светском обществе, ни в своем родном улусе. Везде она «чужая» и говорит об этом Борису. В светском обществе ее не принимают в силу «сомнительного происхождения», в калмыцком улусе – в силу ее приверженности светскому образу жизни, в неприятии устоев кочевого общества, его обычаев и традиций. Представляется, что такая двойственность образа Утбаллы необходима была Ган для выражения наднациональных и надрелигиозных идей.

Имаголог Дж. Леерссен отмечает, что периферические территории в литературном произведении характеризуются деформацией времени, являются местами, где можно встретить «ожившее прошлое». В «центре», по его мнению, присутствует «система моральных ценностей, социальный престиж, экономическая мощь, культурные нормы» [10, с.294], на «периферии» все это отсутствует. Именно так чувствует героиня повести, которая транслирует мысли самой Ган. На национальной окраине «периферия» и географически и по субъективным ощущениям являет собой «ожившее прошлое», где человеческая цивилизация находится в своем первобытном состоянии.

Таким образом, анализируя образ «чужого» в повести «Утбалла», Е.А.Ган использует ималогическую концепцию «свой-чужой», при этом категория «чужого» у Ган переходит в категорию «иного». И главным критерием оценки будет степень инаковости. В имагологическом аспекте «чужой» и «иной» несут концептуальное различие: «чужой» – это неприятие и непонимание, а «иной» имеет противоположное значение. В изображении инонационального этноса Ган, несмотря на стереотипное мышление в отношении категории «чужого», стремится найти в образе жизни, в духовной и материальной культуре инонационального этноса своеобразие и неповторимость человеческого бытия. Утбалла является ретранслятором того, что все народы и нации, населяющие землю, вне зависимости от различий в культуре, в верованиях и образе жизни являются частью общечеловеческого мироздания. Утбалла строит своеобразный мост между двумя этносами, делая понятными и близкими друг другу. Несомненно, что Утбалла вызывает симпатию, и Ган не случайно делает героиней своей повести калмычку, пусть наполовину, тем самым выражая, что «чужой» через переходную категорию «иного» может стать «своим». 

Список литературы

1. Басаев Д. Земля моя легендами богата // Известия Калмыкии. – 2000. – 21 сентября. – С. 3.
2. Вяткина Е.А. Этнопоэтика повести Елены Ган «Утбалла» // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. Серия: Литературоведение. 2013 №1. С. 73-75.
3. Земсков В.Б. Образ России «на переломе» времен (Теоретический аспект: рецепция и репрезентация «другой» культуры) // Новые российские гуманитарные исследования. [Электронный ресурс]. URL: http://www.nrgumis.ru/articles/archives/full_art.php?aid=37&binn_rubr%20ik_pl_art icles=238 (Дата обращения: 12.07.2022)
4. Козлова А.А. Имагологический метод в исследованиях литературы и культуры. Обсерватория культуры. 2015;(3):114-118. [Электронный ресурс]. URL: https//doi.org/10.25281/2072-3156-2015-0-3-114-118 (Дата обращения 10.06.2022)
5. Папилова. Е.В. Художественная имагология: немцы глазами русских (на материале литературы XIX в.): Автореф. дис. …. канд. фил. наук. Москва, 2013. 24 с.
6. Папилова.Е.В. Имагология как гуманитарная наука // Вестник МГГУ им. Шолохова. Филолог. науки. 2011. №4. С. 31-40.
7. Рябчикова Е.Е. Имагологическая проблематика творчества Ивлина Во: Автореф. дис... канд. фил. наук. Калининград, 2019. 24с.
8. Сочинения Зенеиды Р-вой. [псевд.]: Т. 1-4. - Санкт-Петербург : тип. К. Жернакова, 1843. с. С.111-255.
9. Сизова М.А. Жанр “светской повести” в русской литературе 1830-х годов: творчество Е.А. Ган: Автореф. дис.….. канд. фил. наук. Москва, 2007. 24с.
10. Leerssen J. The allochronic periphery: Towards a grammar of cross-cultural representation //Beyond pug's tour. National and ethnic stereotyping in theory and literary practice / ed. by C.C. Barfoot. Amsterdam; Atlanta, GA: Rodopi, 1997. Р. 285–294.
11. Cheaure E. Elena Can — die russische George Sand? // WechselbeziehungenzwischenslawischenSprachen, Literaturen und Kulturen in Vergangenheit und Gegenwart. Hrsg. von Ingeborg Ohnheiser. Innsbruck 1996, S. 307-318.