УДК 800

Диахронные явления переходности

Вершинина Татьяна Викторовна – студент магистратуры Института филологического образования и межкультурных коммуникаций Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы.

Аннотация: В статье рассматривается явления диахронной переходности. Диахронию обычно рассматривают как вертикальный срез в истории языка. В диахронной переходности находит отражение вся эволюционная история языка, в ней можно проследить развитие всех элементов языковой системы. Диахронные процессы – предмет исследования исторической грамматики. Диахронные процессы всегда имеют следствием качественные изменения в системе языка.

Ключевые слова: диахрония, диахронные явления переходности, диахронные процессы, языковая система, уровни языка.

В.В. Бабайцева определяет диахронные переходы как «исторические преобразования, совершающиеся в течение длительного времени, это отношения между элементами языка, сменяющими друг друга во времени» [1, с. 23]. Обычно, говоря о диахронных процессах, в пример приводят такие явления, как переход причастий в прилагательные (горячий, колючий), переход причастий на л в систему спрягаемых форм глагола, утрата супина, унификация системы склонения имён существительных, утрата форм двойственного числа, утрата краткими прилагательными способности к склонению. К этим примерам диахронных процессов на морфологическом уровне можно добавить аналогичные примеры в фонетике. Ярким примером является процесс падения редуцированных, когда постепенное ослабление редуцированных (сверхкратких) гласных в слабых позициях и усиление их звучания в сильных позициях привело к изменению фонетической системы языка в целом: вместо вокализма установился консонантизм, появились современные мягкие согласные фонемы, характеристика гласных по месту образования перестала быть фонемообразующим признаком и т.д. Изменился фонетический облик множества слов (например, пчела из бъчела, изба из истьба). В.В. Иванов, как и большинство исследователей истории языка, считает, что именно падение редуцированных послужило «тем “водоразделом”, которое отделяет древнее состояние русского языка от его современного состояния» [2, с. 176]. В современном русском языке ярким следствием этого процесса является, например, существование пар слов типа пары собор – сбор.

Кроме падения редуцированных, как пример переходного процесса в фонетике можно привести появление в фонетической системе «новых» мягких согласных, которые образовались из полумягких и стали самостоятельными фонемами после падения редуцированных – [п'], [б'], [т'], [д'] и т. п. Известно, что в древнерусском языке исконно твердые согласные, попадая в позицию перед гласными переднего ряда (в том числе и редуцированными), приобретали позиционную полумягкость: [въп·ер·ед·и]. После падения редуцированных слабые редуцированные исчезли, а полумягкие согласные потеряли позиционную зависимость от последующего гласного, при этом продвинувшись вперед по месту образования и, следовательно, перейдя в разряд мягких согласных, как, например, в случаях [вп'ер'ед'и] или монасты[р·] – монасты[р']. Это привело к тому, что в фонетической системе русского языка значительно увеличилось количество мягких согласных фонем, что было еще одним шагом на пути к консонантизму.

Еще подобный пример – процесс отвердения шипящих [ш] и [ж], который тоже является следствием падения редуцированных: [и] и [ы] перестали существовать как самостоятельные фонемы, и признак по ряду (передний – непередний) после падения редуцированных перестал быть фонемообразующим, так что [ы] стал позиционной разновидностью [и], и шипящие, освободившись от влияния гласных, стали произноситься все более твердо. Этот процесс нашел отражение и в памятниках письменности: писцы смешивали написание ЖИ, ШИ с ЖЫ, ШЫ, отражая новые произносительные нормы, установившиеся в языке. Предположительно, твердое произношение шипящих закрепилось сначала на стыке морфем, а позже распространилось на все позиции. В некоторых говорах до сих пор сохранились мягкие шипящие – правда, это явление уже лексикализовано и закрепилось в узком круге слов: му[жʹ]ик, [ж́]ить, [ш́]ить, [ш́]иньгать и некоторых других.

Явления диахронной переходности свойственны всем уровням языка. Так, на уровне морфемики можно отметить несколько процессов, связанных со становлением русского литературного языка. Исторически так сложилось, что старославянский и древнерусский языки долгое время сосуществовали как два варианта литературного языка. Такое сосуществование приводило к их взаимообогащению, и некоторые словообразовательные аффиксы переходили из старославянского языка в древнерусский, иногда меняя при этом значение. Такая судьба и у суффиксов -ость и -ениj: первый из них имеет русское происхождение, второй – старославянское: радость – радение, опасность – опасение, дерзость – дерзание. Первоначально эти суффиксы имели одинаковое значение, однако постепенно то, что старославянский вариант употреблялся в основном в высоких жанрах, а русский – в средних и низких, привело к тому, что их значение поменялось: за старославянским закрепилось отвлеченное значение, за русским – более конкретное.

В истории русского языка имеется множество случаев, когда фонетические изменения приводили к изменению фонетического облика морфемы. Например, одним из последствий упрощения групп согласных стало исчезновение губного звука на стыке приставки об- и корня; об(в)ласть, об(в)од, об(в)лако. Это со временем привело к тому, что были утрачены этимологические связи с прежде однокоренными словами и они стали восприниматься как новые корневые морфемы.

В области словообразования примером диахронной переходности может служить судьба некоторых суффиксов: суффикса -ьб-, который активно использовался в древнерусском языке для образования отглагольных существительных (молить – мольба, судить – судьба, бороть(ся) – борьба, сватать – сватьба (позже изменилось в свадьба, утратив этимологические связи со словом сватать) и т. п.). Однако эта словообразовательная модель со временем перестала быть продуктивной, будучи, по-видимому, вытеснена старославянским вариантом образования отглагольных существительных на - ение: горение, моление, отражение. В современном русском языке нет вновь образованных слов с этим суффиксом.

Другой случай переходности в области словообразования – это переход предлогов в приставки. Этимологически многие современные приставки восходят к предлогам: не случайно в современном русском языке так много омонимичных приставок и предлогов: на, в, по, над, под и др. Например, приставка перед- (старославянская огласовка пред-): предчувствие, предвкушение. Переход предлогов в приставки связан, на наш взгляд, не только с тем, что предлог семантически сливался со словом и начинал регулярно употребляться в соединении с конкретной лексемой, но и с особенностями древнерусской орфографии: ведь известно, что в древнерусских текстах нет такого понятия, как пробел, отделяющий одно слово от другого. Знаком границы слов, пусть и не однозначным, служили буквы Ь и Ъ, обозначающие редуцированные звуки переднего и непереднего ряда. А вот когда редуцированные исчезли и эти буквы на конце слов стали употребляться нерегулярно, начали использовать пробел, отделяя им одно слово от другого. Видимо, тогда и произошло окончательное оформление группы слов с приставками-предлогами: те сочетания «предлог + слово», которые ввиду частого употребления и в зависимости от синтаксической функции в сознании носителей языка воспринимались как единое семантическое целое, писались слитно (то есть носитель языка воспринимал бывшие предлоги уже как часть слова – приставку).

Все диахронные процессы, когда-либо происходившие (и происходящие сейчас) в языке, начинаются в синхронии, в которой, по мнению исследователей-лингвистов, заключаются все эволюционные возможности языка.

Список литературы

1. Бабайцева В.В. Явления переходности в грамматике русского языка. – М., 2000. – 640 с.
2. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. – М.: Просвещение, 1983. – 399 с.