УДК 347.41

Правовая природа выбора способа защиты исключительного права в свете положений об альтернативных и факультативных обязательствах

Статья подготовлена за счет средств Гранта РФФИ по Проекту 18-311-00051 мол_а

Захаркина Анна Владимировна – кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры Гражданского права Пермского государственного национального исследовательского университета.

Мартьянова Елизавета Юрьевна – ассистент кафедры Гражданского права Пермского государственного национального исследовательского университета.

Аннотация: Статья посвящена вопросу о квалификации права выбора способа защиты исключительного права в качестве права выбора в рамках альтернативного обязательства. Подходы, выработанные правоприменительной практикой в отношении поставленного вопроса, несмотря на опубликование разъяснений Верховного Суда РФ по изложенной проблеме, имеют рассогласованный характер.

Ключевые слова: Альтернативные обязательства, факультативные обязательства, право выбора способа защиты, исключительное право, гражданское право.

Категория обязательств является одной из центральных тем, находящихся в фокусе исследования как общеправовых, так и отраслевых институтов. Изучение подотраслей гражданского права в отрыве от общих положений ГК РФ, без уяснения номенклатурных связей, препятствует фундаментализации проводимого исследования, разобщает единство правовой науки. В связи с чем обращение к общей части отрасли гражданского права должно быть неотъемлемой частью процесса формирования научного знания о том или ином правовом явлении, категории. Не исключением является и проблема рассмотрения института исключительных интеллектуальных прав через призму общих положений об обязательствах.

Актуальность изучения выбранной темы обусловлена объективной необходимостью в появлении новых гражданско-правовых конструкций в связи с тем, что существующие виды сложных обязательств в результате перманентного усложнения обязательственных правоотношений в условиях динамично развивающегося рынка товаров, работ и услуг уже не в полной мере способны удовлетворить потребности участников гражданского оборота. Таким образом, необходимость в детальной правовой регламентации правоотношений, возникающих в результате использования конструкций альтернативных и факультативных обязательств, бесспорна: важно выявить недостатки законодательного регулирования данных отношений и предложить пути совершенствования существующих законодательных решений.

Как показывает анализ имеющейся судебной практики, для обеспечения правильного применения появившихся в последние несколько лет законодательных новелл в данной области правового регулирования требуется осмысление правоприменительными органами новейших норм, регулирующих обязательственные отношения, что делает изучение данной темы еще более актуальной.

Одним из ключевых аспектов, требующих изучения с целью определения применимых законоположений, является выявление правовой природы нарушения исключительного права и возможности его отнесения к одному из видов нарушения обязательства. Трудности при рассмотрении данного вопроса имеют своим источником различное понимание цивилистами состава правоотношений в сфере интеллектуальных прав, смешение различных классификационных единиц при попытке установить соотношение категорий обязательства и субъективного гражданского права, в частности, исключительного права. Так, А.И. Литвина в сфере авторского права наряду с наследственными, деликтными правоотношениями, констатирует существование собственно авторских отношений, отношений по коллективному управлению авторскими правами и обуславливающих права на оригинал произведения, а также обязательственных [10]. Из приведенного перечня правоотношений не представляется возможным установить критерий демаркации выделяемых автором видов правоотношений в сфере авторских прав.

Э.П. Гаврилов высказывает суждение о том, что нарушение исключительного права может иметь место только в бездоговорных отношениях, так как в обязательственных правоотношениях исключительное право не существует [4]. Данная позиция видится обоснованной в связи с содержанием пп. 3 п. 1 ст. 1252 ГК РФ, согласно которому бездоговорное использование объекта интеллектуальных прав является нарушением исключительного права и является основанием для взыскания убытков с нарушителя. В правоприменительной практике диагностируется ошибочная квалификация нарушения исключительных авторских прав как нарушения обязательств, что влечет неправильное применение норм материального права [11].

Бездоговорное нарушение исключительного права на результаты интеллектуальной деятельности имеет своим последствием возникновение обязательства из причинения вреда [3]. По мысли О. Рузаковой, обязательства по возмещению вреда, причиненного имущественным и личным неимущественным правам, относятся к бездоговорным обязательствам в сфере интеллектуальных прав [13]. Л.А. Новоселова отмечает, что такое обязательство носит охранительный характер и связывает правообладателя (кредитора) с нарушителем (должником) относительным правоотношением [12]. Доктринальные позиции коррелируют с выводом Президиума ВАС РФ о том, что нарушение исключительных интеллектуальных прав влечет возникновение деликтного обязательства.

В юридической литературе неоднозначно разрешен вопрос о возможности отнесения видов требований, которые правообладатель вправе заявить в случае нарушения исключительных прав на объекты интеллектуальных прав, к категории альтернативных или факультативных обязательств. Правовые последствия нарушения исключительных прав объективизированы в ст. ст. 1252, 1301, 1311, 1406.1, 1515 ГК РФ.

В результате анализа доминирующих суждений по указанной проблематике усматривается возможность выделения двух основных позиций:

1. Обязательство по возмещению убытков в результате нарушения исключительных прав относится к категории факультативных обязательств в виду того, что в силу п. 3 ст. 1252 ГК РФ способно прекратиться не своим исполнением, а выплатой компенсации [2].

2. Выбор потерпевшим способа защиты права свидетельствует о наличии альтернативного обязательства. По утверждению В.В. Кулакова, примером альтернативного обязательства является отношение, возникающее при ненадлежащем исполнении продавцом договора купли-продажи, при котором у покупателя в силу закона имеется выбор способа защиты своего права: заявление требования либо о снижении цены, либо об устранении недостатков, либо о возмещении расходов, которые продавец понес на устранение недостатков [9]. Схожая точка зрения высказана Д.А. Ушивцевой применительно к ст. 1107 ГК РФ, в результате анализа которой автор приходит к выводу о том, что установление вариативности в способе возмещения потерпевшей стороне неполученных доходов либо в виде возврата этих доходов, либо в виде возмещения доходов, указывает на альтернативный характер данного обязательства. В зарубежных правопорядках также усматривается подход, согласно которому наличие права выбора у кредитора одного из нескольких действий, которое он может потребовать от должника в связи с допущенным нарушением, представляет собой альтернативное обязательство [14; 15].

Приведенные точки зрения российских цивилистов в отношении возможности рассмотрения наличия выбора способа защиты права в качестве основания усмотрения в данном правоотношении конструкции альтернативного обязательства противоречат разъяснению Верховного Cуда РФ, зафиксированному в пункте 42 Постановления Пленума ВС РФ № 54, согласно которому предоставление права выбора одного из установленных способов защиты права не может быть квалифицировано как альтернативное обязательство. В качестве примеров в Постановлении приведены положения о последствиях передачи товара ненадлежащего качества (п. 1 ст. 475 ГК РФ), передачи арендатору имущества, имеющего недостатки (п. 1 ст. 612 ГК РФ), ненадлежащего выполнения подрядчиком работы (п. 1 ст. 723 ГК РФ). Представляется возможным предположить, что логическим продолжением данного перечня будут являться и положения о выборе правообладателем способов защиты нарушенного исключительного права ст. ст. 1252, 1301, 1311, 1406.1, 1515 ГК РФ.

Подходы, выработанные правоприменительной практикой в отношении поставленного вопроса, несмотря на опубликование разъяснений Верховного Суда РФ по изложенной проблеме, имеют рассогласованный характер. Рассматривая вопросы о нарушении исключительного права в отношении фирменного наименования, некоторые суды приходят к выводу о том, что выбор способа прекращения нарушения исключительного права в соответствии с п. 4 ст. 1474 ГК РФ принадлежит нарушителю права, обязанности которого не укладываются в конструкцию альтернативного обязательства [16]. Однако ряд судов допускают применение положений об альтернативном обязательстве к данным правоотношениям и формулирование исковых требований с использованием альтернативных элементов [17].

Обоснованным мыслится высказывание В.Е. Карнушина о том, что позиция ВС РФ основана на отнесении правомочия выбора в альтернативном обязательстве к категории секундарных обязанностей, а самого правоотношения к виду регулятивных, что исключает возможность применения положений об альтернативных обязательствах к охранительным правоотношениям, где выбор способа защиты права не может являться обязанностью [8]. Данные выводы справедливы и относительно возможности причисления права выбора способа защиты права к факультативным обязательствам. Позиция о невозможности существования в охранительных правоотношениях факультативных или альтернативных обязательствах высказана и В. Груздевым, утверждающим, что переход от охранительного правоотношения к альтернативному, факультативному обязательству возможен только через новацию [5]. Иной точки зрения придерживается Е.Л. Алехина, указывая на возможность существования альтернативных охранительных обязательств, например, в виде установления вариативных обязанностей нарушителя по устранению негативных последствий, причиненных потерпевшему [1].

Представляется возможным утверждать, что наличие у лица права выбора способа защиты права в принципе не может рассматриваться в обязательственно-правовом спектре в виду того, что право выбора потерпевшим способа защиты права не подпадает под родовое определение обязательства, установленное ст. 307 ГК РФ, так как само по себе наличие у потерпевшего субъективного права на защиту и даже реализация выбора способа защиты права не образует конструкцию обязательства. Даже после выбора правообладателем способа защиты права в виде заявления требования о выплате компенсации за нарушение исключительного права нарушитель еще не становится должником до совершения определенного юридического факта (вынесения решения суда, заключения мирового соглашения), которым будет установлено наличие факта правонарушения (ст. 1082 ГК РФ, п. 3 ст. 1252 ГК РФ). Кроме того, осуществление или неосуществление выбора способа защиты права является скорее элементом процессуального правоотношения [7], чем материального, в рамках которого существуют альтернативные и факультативные обязательства. Также в реализации потерпевшим выбора отсутствует признак долженствования, характерный для альтернативных обязательств, согласно которому осуществление выбора является обязанностью, за невыполнение которого наступают предусмотренные законом последствия. Так, неосуществление потерпевшим выбора способа защиты права не может повлечь переход права выбора к нарушителю. Более того, законом не исключается одновременное или последовательное применение нескольких способов защиты нарушенного права [6], что невозможно в рамках альтернативного и факультативного обязательства. Например, обладатель нарушенного исключительного вправе комбинировать требования, предусмотренные п. 1 ст. 1252 ГК РФ, сообразно обстоятельствам дела, в том числе, путем заявления требования и о возмещении убытков, и о публикации решения суда. Само по себе наличие альтернативы и вариативности, как в п. 3 ст. 1252 ГК РФ, не способно подтвердить наличие ни альтернативного, ни факультативного обязательства в отсутствие иных квалифицирующих признаков.

Резюмируя вышеизложенное, отметим следующие основные выводы настоящего исследования. Рассмотрение права выбора способа защиты исключительного права как право выбора в рамках альтернативных обязательств носит весьма дискуссионный характер. На наш взгляд, наличие права выбора как такового еще не свидетельствует о конструкции альтернативного обязательства. Полагаем, что для корректной квалификации обязательства в качестве альтернативного, следует руководствоваться квалифицирующими признаками альтернативного обязательства, к числу которых следует относить следующие: а) неопределенность в предмете исполнения; б) множественность в объекте исполнения; в) сложность обязательства, проявляющаяся в секундарном праве должника на выбор одного из двух или более исполнений; г) реализация должником секундарного права выбор одного из двух или более исполнений порождает одностороннюю правоизменяющую вспомогательную сделку; д) кредитор альтернативного обязательства обязан принять выбранное должником исполнение в качестве надлежащего.

То же самое справедливо и для квалификации обязательства в качестве факультативного, под которым следует понимать однопредметное сложное обязательство с множественностью в объекте исполнения, в силу которого должник обязуется совершить в пользу кредитора основное исполнение, как то: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, однако вправе заменить его факультативным исполнением, предусмотренным условиями обязательства, а кредитор обязан принять как основное, так и факультативное исполнение. К числу квалифицирующих признаков факультативного обязательства следует отнести: а) однопредметность; б) множественность в объекте исполнения; в) сложность обязательства, проявляющаяся в секундарном праве должника на замену основного исполнения факультативным; г) реализация должником секундарного права на замену основного исполнения порождает одностороннюю правоизменяющую вспомогательную сделку; д) кредитор факультативного обязательства вправе потребовать только основное исполнение.

Список литературы

  1. Алехина Е.Л. Регулятивные и охранительные альтернативные обязательства в современном гражданском праве России // Евразийский юридический журнал. 2010. № 2 (21). С. 61–65.
  2. Белов В.А. Факультативные обязательства // Вестник гражданского права. 2011. № 3. С. 4–60.
  3. Гаврилов Э.П. Общие положения права интеллектуальной собственности: краткий комментарий к главе 69 ГК РФ // Хозяйство и право. 2007. № 9. С. 24–35.
  4. Гаврилов Э.П. Предполагаемые изменения российского международного частного права, касающиеся интеллектуальных прав // Патенты и лицензии. 2012. № 10. С. 2–7.
  5. Груздев В. Гражданско-правовая защита имущественных интересов личности. Книга 1. Общие положения. Litres, 2017. 280 с.
  6. Груздев В. Гражданско-правовая защита имущественных интересов личности. Книга 2. Отдельные аспекты защиты. Litres, 2017. 280 с.
  7. Иваненко Ю. Г. Способы защиты гражданского права и основания иска // Закон . 2011. № 1. С. 168–176.
  8. Карнушин В.Е. Комментарий к Постановлению Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении». Юридический центр, 2017 // СПС «КонсультантПлюс».
  9. Кулаков В.В. Прекращение обязательств по гражданскому законодательству России: монография. Litres, 2017. 144 с.
  10. Литвина А.И. О понятии авторского правоотношения // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2014. № 2. С. 84–93.
  11. Матвеев А.Г. Взыскание компенсации за нарушение исключительных авторских прав независимо от вины: противоречие между законом и судебной практикой // Российский судья. 2014. № 1. С. 15–18.
  12. Новоселова Л.А. О концепции регрессной ответственности в сфере защиты интеллектуальных прав // Пятый Пермский конгресс ученых-юристов (г. Пермь, 24-25 октября 2014 г.): избранные материалы. М.: Статут, 2015. С. 5–14.
  13. Рузакова О.А. Законодательство об обязательствах в сфере интеллектуальной собственности. Проблемы вовлечения исключительных прав в гражданский оборот // Интеллектуальная собственность. Промышленная собственность. 2007. № 12. С. 84–95.
  14. Ghobad Pir, Hassan Hosseini. Alternative Obligation in Iranian law // International Journal of Scientific Study. July 2017. Vol 5. Issue 4. P. 861–871.
  15. Scotland. Court of Session Cases Decided in the Court of Session. T. 1. Bell & Bradfute, 1822. P. 174, 575.
  16. Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 07.09.2016 № 17АП-7956/2016-ГК по делу № А50-4937/2016 СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 23.11.2016 № 09АП-53776/2016-ГК по делу № А40-71218/16 СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 05.04.2016 № 07АП-956/2016 по делу № А45-19279/2015 СПС «КонсультантПлюс».
  17. Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 01.12.2016 № 09АП-53777/2016 по делу № А40-71001/16 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 03.05.2018 № 09АП-13165/2018 по делу № А40-17456/16 // СПС «КонсультантПлюс».