"Научный аспект №1-2019" - Гуманитарные науки

Правовой статус военных баз Российской Федерации за рубежом

Карповский Вадим Станиславович – магистрант Петрозаводского государственного университета.

Научный руководитель: Чернов Сергей Николаевич – доктор юридических наук, профессор Петрозаводского государственного университета.

Аннотация: В данной статье произведена попытка систематизировать правовые источники, касающиеся статуса военных баз Российской Федерации в зарубежных государствах. Автор делает вывод о недостаточном уровне изученности данной темы в военно-правовой доктрине, и о необходимости дальнейшего изучения.

Ключевые слова: Военный объект, военное право, соглашение, военная угроза.

Вопросы международного сотрудничества, в том числе и военного, в XXI веке обрели наибольшую актуальность. Разумеется, спустя семь десятилетий после кровопролитной мировой войны, мировое сообщество научилось в большей степени ценить человеческую жизнь и уделять внимание гуманитарно-правовым вопросам. Но, вопросы обороны и безопасности государств, особенно, если речь идет о такой геополитической категории как «мировые сверхдержавы», занимают высокое место в иерархии внешнеполитических ценностей и задач. Де-факто, здесь идет речь о взаимном сдерживании геополитических сил, установлении миропорядка.

Разумеется, зарубежное военное присутствие ряда государств имеет многовековую историю. Важное значение имеет не только политическая роль такого присутствия, а именно юридическая составляющая межгосударственных договоренностей. Российская Федерация, как правопреемница Союза ССР, имеет свое военное присутствие на территориях постсоветских государств, а также на территории Ближнего Востока, в общей сложности это объекты военного базирования в 9 государствах по состоянию на январь 2019 года. Главным правовым источником, являющимся юридической основой для учреждения и дальнейшего нахождения военной базы в государстве пребывания является международный договор [2, с. 12]. Предлагаем рассмотреть конкретные примеры военного базирования войск и формирований России в зарубежных государствах в контексте их статуса и правосубъектности.

В доктрине юридической техники справедливо отмечается, что немаловажное значение в структуре нормативного правового акта имеет целевая, мотивационная составляющая его принятия, или заключения, которая излагается в преамбуле [1, с. 205]. Собственно, исходя из содержания преамбулы международного договора, можно сделать вывод о политико-правовых намерениях субъектов его заключения. К примеру, один из последних международных договоров в сфере военного базирования – Соглашение между Российской Федерацией и Сирией о размещении авиационной группы ВС РФ на территории Сирийской Арабской Республики от 26 августа 2015 г. (далее – Соглашение между Россией и Сирией от 26 августа 2015 г.), определяет сразу несколько целей в тексте преамбулы, одна из которых: «необходимость консолидации усилий по противодействию террористическим угрозам». Данная цель выглядит обоснованно в контексте актуальных общемировых угроз. Стоит отметить, что заключению международного договора могут предшествовать определенные события, в том числе, и конфликтного характера. Собственно, от этого зависит и формулировка цели в тексте преамбулы. В частности, Соглашение между Россией и Республикой Абхазией об объединенной российской военной базе от 17 февраля 2010 г. (далее – Соглашение между Россией и Абхазией от 17 февраля 2010 г.) было заключено спустя некоторое время после пятидневного грузинско-абхазского конфликта в августе 2008 года. В тексте преамбулы упомянутого выше соглашения, приводится целая совокупность целей его заключения, среди которых: «оказание военной помощи по защите суверенитета и безопасности Республики Абхазия от внешних и террористических угроз», «обеспечение совместных усилий по поддержанию безопасности и стабильности в Республике Абхазия». В преамбуле текста отмечается, что воинские формирования Вооружённых сил России находятся на территории Абхазии по обращению последней.

Стоит отметить, что в международно-правовой науке вопрос военного базирования Вооруженных сил за рубежом еще требует изучения [2, с. 3]. Тоже самое необходимо сказать и о отечественной военно-правовой доктрине. Во-первых, стоит заметить, что на данный момент, оценивая совокупность соглашений заключенных Российской Федерацией с рядом государств в контексте военного базирования, сформировалась определенная правовая терминология, которая позволяет ориентироваться исследователю и правоприменителю в понятии «военная база». При этом, объем содержания такого понятия все же разнится в ряде соглашений, по сути, каждый международный документ предлагает свой вариант вышеупомянутого понятия с наличием общих лексических элементов. К примеру, ст. 2 Соглашения между Россией и Абхазией от 17 февраля 2010 г. понятие «объединенная российская военная база» определяет, как «дислоцированные на территории Республики Абхазия воинские формирования ВС РФ с вооружением, военной и специальной техникой, объектами жизнеобеспечения с необходимыми запасами материальных средств и другое имущество; компетентные органы, организации и санитарно-курортные учреждения». В свою очередь, Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Таджикистан о статусе и условиях пребывания российской военной базы на территории Республики Таджикистан от 5 октября 2012 г. (далее – Соглашение между Россией и Таджикистаном от 05 октября 2012 г.) содержательно дублируя вышеописанный пример, расширяет дефиницию указанием на пребывание в рамках российской военной базы российских юридических лиц «уполномоченных в соответствии с законодательством Российской Федерации выполнять работы, оказывать услуги по содержанию инфраструктуры базы и ее обслуживанию». Ранее заключенный Договор между Российской Федерацией и Республикой Армения о российской военной базе на территории Республики Армения от 16 марта 1995 г. (далее - Договор между Россией и Арменией от 16 марта 1995 г.) содержит более лаконичный вариант понятия, характеризуя российскую военную базу воинскими формированиями ВС РФ, дислоцированными «на выделенных Республикой Армения участках ее территории с четко обозначенными и согласованными между Сторонами границами».

Обобщая сделаем вывод, что более поздние соглашения нашего государства с зарубежными партнерами демонстрируют содержательную эволюцию понятийного аппарата. В свою очередь традиционно, неизменно в соглашениях в определение включается фразеологизм «воинские формирования Вооруженных Сил Российской Федерации», тем самым являясь неотъемлемым элементом собирательной, сложной по содержанию правовой категории «российская военная база». Отметим, что терминологическое определение воинских формирований нашего государства за рубежом включает в себя единые для всех многочисленных соглашений элементы, среди которых: «соединения», «воинские части», «подразделения», «предприятия», «учреждения» и «иные формирования Вооруженных Сил Российской Федерации с вооружением, военной и специальной техникой и необходимыми запасами материальных средств». Данный факт определяется, пожалуй, традицией военной терминологии, в части классификации воинских формирований.

Пожалуй, одним из наиболее важных вопросов изучаемой темы является потенциальная возможность применения воинских формирований Вооруженных Сил России на территориях государств пребывания в целях обеспечения коллективной безопасности. Конкретного перечня, или классификации возможных угроз, в ряде уже упомянутых и иных соглашениях, нет. Собственно, это вполне объяснимо, это сложная, информационно-аналитическая работа. Юридический же аспект данного вопроса состоит в нормативном закреплении возможности реагирования воинских формирований в случае угроз последним, или в случае угроз государству, давшему согласие на размещение российских объектов военного базирования на своей территории.

Какие это могут быть угрозы? К примеру, ч.3 ст.4 Соглашения между Россией и Абхазией от 17 февраля 2010 г. определяет возможность использования воинских формирований России в случае любого вооруженного нападения на одну из сторон упомянутого выше Договора. При этом, указанная норма уточняет, что использование осуществляется по решению Российской стороны, но, разумеется, такое использование не может быть несогласованным. Поэтому, ч.2 ст.3 Соглашения определяет, что порядок использования воинских формирований утверждается соответствующим планом, разработанным Министерством обороны Российской Федерации, и согласованном с Республикой Абхазией.

Нельзя не отметить, что в свете актуальности общемировых угроз, сторонами рассматриваемого Соглашения в ч.4 ст.3 предусмотрено право командира объединенной российской военной базы принять решение о применении воинских формирований российских Вооруженных сил в случае угрозы совершения террористического акта. Цель применения – защита военных объектов, объектов инфраструктуры и граждан Российской Федерации. Аналогичное право закреплено и в норме абз.9 ст.4 Соглашения между Россией и Таджикистаном от 05 октября 2012 г., с обязательным уведомлением уполномоченного органа принимающего государства. Кстати, нельзя не отметить и дефиницию понятия «террористический акт», заложенную в рассматриваемых нами соглашениях. Она полностью соответствует содержанию определения террористического акта, заложенного в гипотезе нормы ст.205 Уголовного кодекса Российской Федерации, то есть, в форме совершения взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба, с указанием на аналогичные цели – воздействие на принятие решений органами власти или международных организаций. В контексте унификации законодательства России со странами ближнего зарубежья единство правовых дефиниций и норм выглядит логичным. Примечательно, что международные договоры, заключенные ранее, а именно в начале и середине 90-х годов прошлого столетия не содержат нормы о возможных угрозах террористических актов и локализации их последствий, собственно это объяснимо, ведь на тот момент преступления террористической направленности еще не приобрели столь актуальную и общемировую угрозу, как на данный момент.

Характеризуя иные международные договоры, в частности, Договор между Россией и Арменией от 16 марта 1995 г., необходимо отметить наличие отсылочных норм в вопросе правового регулирования применения воинских формирований Российской Федерации для оборонительных целей договаривающихся сторон. Особо отметим, что норма абз.4 ст.3 рассматриваемого акта, отсылает к более комплексному международно-правовому акту - Договору о коллективной безопасности от 15 мая 1992 г. Субъектами правоотношений в рамках данного акта является группа государств-членов Организации Договора о коллективной безопасности (далее – ОДКБ). В русле рассматриваемого вопроса особо отметим абз.2 ст.4 данного Договора, где нормативно определяется возможность предоставления военной помощи государству-члену ОДКБ, подвергнувшемуся вооруженной агрессии.

Один из последних международных нормативных актов в области российского военного базирования - Соглашение между Россией и Сирией от 26 августа 2015 г., ч.5 ст.9 Протокола от 18 января 2017 г. рассматриваемого соглашения определяет, что уже при наличии информации о возможной внешней угрозе для российской авиационной группы, а также для российских стратегических объектов в сирийской провинции Латакия, Министерства обороны обоих государств незамедлительно согласуют совместный план обороны указанных выше объектов.

Резюмируя изученный вопрос отметим, что статус военных формирований нашего государства в странах ближнего и дальнего зарубежья – сложное и комплексное правовое явление. Отдельным элементом данного вопроса непременно служит изучение правового статуса военнослужащих и лиц, пребывающих на территориях воинских формирований, но это вопрос отдельного исследования. В данной статье была произведена попытка определения основных нормативных источников изучаемого явления, очевидно, что основным базисом здесь является международный договор. В доктринальном аспекте вопрос зарубежного военного присутствия еще необходимо исследовать, ибо нормотворческая практика создала больше источников в данном вопросе, нежели теория. Разумеется, исходя из целевого предназначения военных баз, определенного в текстах рассмотренных соглашений, с уверенностью можно утверждать, что их наличие служит защитой суверенитета, национальной безопасности нашего государства, в чем и выражена их необходимость. При этом, уважая суверенитет государств пребывания, российские военные формирования являются гарантом их безопасности, защиты суверенитета, и защиты от актуальных общемировых угроз.

Список литературы