УДК 93/94

Внешнеполитическая программа Франции в конце 1950-х – начале 1960-х гг. в контексте советско-французских отношений

Гвоздева Наталья Алексеевна – студент Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Аннотация: В статье рассматривается внешнеполитическая программа V Французской республики, а также ее восприятие в СССР в контексте советско-французских отношений. Основное внимание обращено на программу построения «единой Европы» в рамках деятельности Ш. де Голля, а также на решение Алжирского вопроса. Значимость вопроса советско-французских отношений в период в период руководства Н.С. Хрущевым и Ш. де Голлем СССР и Франции соответственно определена тем, что отношения двух стран на рубеже 1950-1960-х гг. представляли собой своеобразный переходный период – между событиями Второй Мировой войны и сближением СССР и Франции к 1966 г. Между тем, в контексте внешнеполитического курса Н.С. Хрущева более подробному исследовательскому анализу подвергались вопросы, связанные с отношениями с США, вопросами Холодной войны и т.д., потому контакты с Францией оставались в тени.

Ключевые слова: СССР, Франция, Советско-французские отношения, Холодная война, Н.С. Хрущев, Ш. де Голль, Алжирский вопрос.

Роль Франции в биполярном мире сильно изменилась в 1958 г. после возвращения на политическую арену Шарля де Голля, практически не принимавшего активного участия в политической жизни государства в течение 12 лет. Генерал де Голль понимал, что его авторитет после долгого отсутствия в политической сфере Франции основывается только на воспоминаниях о его борьбе за освобождение Франции в годы Второй мировой войны и на его личной харизме как оратора. В другой исторический период этих условий могло бы не хватить для получения признания народа, но после экономических и политических неудач IV Республики возращение «французского гиганта» было весьма тепло встречено.

После неудачных для Франции колониальных войн в Индокитае (например, Первой Индокитайской войны – борьбы Франции за сохранение своих колоний в Индокитае в 1946-1954 гг.) и Алжирской войны (1954-1962 гг.) Шарль де Голль выбирает для своей страны роль «катализатора» в двух стоящих перед ним вопросах: деколонизации и делении мира на два полюса. В первом случае Франция заняла место посредника между Севером и Югом на заключительном этапе деколонизации, а во время «холодной войны» Франция стремилась стать связующим звеном между Западом и Востоком.

Одним из главных проектов де Голля стала программа построения единой Европы. В 1958 г. Шарль де Голль выступил с знаменитой речью, где была выдвинута идея о построении Европы «от Атлантики до Урала». В возможном политическом объединении Европы (в то время интеграция в ЕЭС рассматривалась, в первую очередь, в контексте экономического взаимодействия) президент Франции видел альтернативу «англосаксонскому» НАТО (при этом Великобритания не входила в его концепцию Европы). Москва в свою очередь была весьма заинтересована таким ходом дел, однако на первых порах развития идеи де Голля предпочитала оставаться в позиции наблюдателя.

По мере развития концепции «единой Европы» Советский Союз все более отчетливо формулировал свое отношение к ней. В письме С.А. Виноградова к А.А. Громыко от 20 августа 1959 г. отмечалось, что главная заинтересованность де Голля в этом проекте заключается в том, чтобы поднять роль Франции на международной арене за счет усиления влияния на другие страны Западной Европы, при этом «де Голль стремится в этих целях добиться создания под эгидой Франции континентального блока, признания за ней роли выразителя его интересов» [1, с. 198]. Складывается впечатление, что в письме прослеживается отрицательное отношение к такой идее, поскольку создание «третьей силы» в Европе не является выгодным для Москвы. Однако сам Виноградов далее отмечает, что «единая Европа» и пресловутая третья сила могут стать «своего рода континентальным блоком, способным противостоять англо-саксонскому диктату в НАТО» [1, с. 198]. В этом ключе логично было бы предположить, что ослабление «англосаксонского диктата» может оказаться полезным и для внешнеполитического положения Советского Союза при условии соблюдении ряда условий, на которые следовало обращать внимание. Во-первых, «третья сила» должна стать полной противоположностью США и блоку НАТО, но не СССР, то есть в случае создания таковой необходимо наладить с ней контакты. Во-вторых, формирование европейского объединения должно было соответствовать интересам СССР в регионе, которые, прежде всего касались германского вопроса.

Интересно обратить внимание на то, что, несмотря на идеологическую подоплеку в сообщениях Виноградова, его данные вполне соотносятся с оценками обстановки в период планирования «единой Европы» самим президентом Франции. Де Голль отмечал, что «Восток ограничивался изначально тем, что наблюдал за новым поведением Парижа» [2, с. 155] (что вполне отвечает поведению посла Виноградова, который сообщал в Москву о планах Франции по европейской интеграции). С другой стороны, вполне справедливо и то, что основная цель Франции получить свою долю влияния в Европе, о чем сообщал С.А. Виноградов. Французский президент писал, что у западных партнеров стремление Парижа к укреплению своего положения в Западной Европе вызывало неудовольствие, поскольку прежде «официальная Франция покорно подчинялась гегемонии, прикрываемой флагом атлантической солидарности» [2, с. 155].

Со временем риторика в отношении программы де Голля изменилась. Н.С. Хрущев в воспоминаниях, отмечал, что французский президент «таким образом … хотел обеспечить мир на этом участке земного шара. Он видел такую возможность, однако ставил условие, чтобы США не вмешивались в европейские дела. Это для нас тоже было и приемлемо, и выгодно» [3]. В представлении Хрущева крах концепции «единой Европы» был обусловлен исключительно тем, что союзники по НАТО такой проект не поддержали, и потому де Голль «не добился решения вопроса по-своему» [3].

Однако изменения претерпел и сам проект интеграции, продвигаемый де Голлем, который впоследствии – после наиболее активной стадии подготовки на рубеже 1961-1962 гг. [1, с. 197-198] – был переориентирован на усиление контактов Франции и Западной Германии. Такое положение дел уже не могло быть одобрено в Москве, поскольку беспокойства по берлинскому вопросу логичным образом могли порождать предложения о том, что сближение Западной Германии и Франции приведет к переустройству послевоенного миропорядка не в пользу СССР.

В этом контексте следует отдельно обратить внимание на интерпретацию германского вопроса, во многом ставшего краеугольным в налаживании отношений Франции и СССР. Начальный этап деятельности де Голля на посту президента связан с активным сближением с ФРГ. Сам он определял это направление как возможность создать «тесную сеть предпочтительных связей с Германией, благодаря чему народы обеих стран смогут мало-помалу понять и оценить друг друга» [2, с. 308]. Конечно, в Москве такое сближение не могло быть воспринято полностью положительно. В.В. Снегирев отмечал в воспоминаниях, что стремление Парижа одновременно наладить отношения и с Советским Союзом, и с Германией не нашли одобрения Хрущева, потому более активное сближение, по его мнению, стало возможным только после 1965 г. [4, с. 273].

Сам де Голль признавал, что позиция Франции по германскому вопросу была обусловлена исключительно соблюдением интересов Франции в Европе. Примечательно, что эта позиция была высказана в ходе беседы глав Франции и Западной Германии – канцлера К. Аденауэра. Французский президент подчеркивает, что «в эпоху ядерного оружия и пока Советы угрожают Германии», последняя должна стать участником НАТО [2, с. 164]. Франция же, в отличие от Германии, в представлении де Голля должна была стать страной независимой, не примкнувшей к блокам. Пусть она и остается членом альянса вместе с США и другими европейскими государствами, в дальнейшем политика «величия Франции», во-первых, неизбежно приведет к полной самостоятельности Парижа в международных делах. Во-вторых, Ш. де Голль ожидал в скором времени появления у Франции ядерного оружия [5, с. 16]. Ядерная программа была важным пунктом в политической программе Ш. де Голля. 5 августа 1963 г. Между СССР, США и Великобританией был подписан Московский договор о частичном запрещении ядерных испытаний. Де Голль оценил этот договор как возможную попытку воспрепятствовать развитию французской ядерной силы, что в свою очередь вызвало критику со стороны Москвы из-за якобы нежелания Парижа предпринимать шаги по разоружению. При этом, по мнению французской стороны, на ядерную программу принцип интеграции не мог распространяться [5, с. 16].

Отдельно следует обратить внимание на то, как советская дипломатия использовала терминологию голлистской программы в своих интересах. Один из главных проблемных вопросов касался тезиса о построении Европы от «Атлантики до Урала». В памятной записке французскому послу в Москве Морису Дежану [Maurice-Ernest-Napoléon Dejean] от 20 сентября 1962 г. отмечалось, что из заявлений президента де Голля следует, что «одной из целей франко-западногерманского военно-политического объединения является установление каких-то новых порядков в Европе "от Атлантического океана до Урала" с "прекращением", как говорилось, "отжившей идеологии на Востоке"» [6]. Более того, в записке проводилась прямая аналогия между риторикой Франции по вопросу «единой Европы» и действиями нацистской Германии. Далее из этого следовали весьма специфические рассуждения о том, что Франция якобы планирует разделить территории Советского Союза, раз упоминает только о районе «до Урала», а также изменить советскую идеологию, которая не сочетается с капиталистическими принципами построения европейской интеграции.

Тем не менее идеологизированное восприятие высказывания де Голля (которое вернее было бы цитировать как «Да, это и есть Европа, Европа от Атлантики до Урала, именно эта Европа, т.е. вся Европа буде решать судьбу всего человечества» [7, с. 136]) не позволила воспринять позицию Парижу в ином ключе. Прежде всего, подразумевается, что из этой «системы Европы» исключены США, что, в целом, входило в комплекс интересов как Франции, так и СССР.  Важнее, однако, что в этой же фразе заключен посыл единства и участия Советского Союза и единой Европы в рамках решения общих проблем. Подтвердить это положение можно еще и тем, что в личной беседе 28 января 1963 г. с С.А. Виноградовым де Голль заявлял, что «настанет время, когда мы будем строить Европу вместе с Советским Союзом» [8], то есть возможно предположить, что Франция готова была искать в лице СССР, прежде всего, политического союзника для создания нового, постепенно приходящего на замену послевоенному, мироустройства в Европе.

Как видим, в течение 1960-1962 гг. советско-французское взаимодействие по вопросу программы де Голля о построении «единой Европы» характеризовалось постепенным охлаждением, вызванным двумя, на наш взгляд, важными факторами. Первый вполне возможно связать с опасениями усиления Франции как «третьей силы» в Европе, которая не столько ограничит вмешательство США в дела Западной Европы, сколько ограничит права и претензии СССР, который был заинтересован в сохранении сложившейся в Европе системы в силу германского вопроса. Вторая причина может быть заключена в недовольстве именно риторикой генерала де Голля. Таким образом, к 1962 г. Советский Союз и Франция находились в ситуации, приближающейся к разрыву дипломатических отношений.

Не менее важным для Франции было решение Алжирской проблемы в контексте деколонизации.

16 сентября 1959 года де Голль признал право алжирцев на самоопределение. 1960 год стал «Годом Африки», когда 17 стран африканского континента получили независимость, но Алжира среди них не было. Война продолжалась, хотя и не с такой интенсивностью, как в предыдущие годы. Летом состоялись первые переговоры между представителями французского правительства и Временного правительства Алжирской Республики (далее – ВПАР – правительство в изгнании, сформированное Фронтом национального освобождения Алжира (ФНО) во время войны за независимость Алжира. Третий состав Правительства (1961-1962 гг.) возглавил Бенюсеф Бенхедда), но безрезультатно. В течение года де Голль сделал ряд заявлений, предполагавших возможность изменения статуса Алжира, а 8 января 1961 года был проведен референдум о будущем алжирского вопроса, где большинство избирателей высказались за независимость территорий.

Весной 1961 года переговоры о статусе Алжира возобновились и прошли в Эвиан-ле-Бен; 19 марта 1962 года было подписано Эвианское соглашение. 1 июля алжирцы почти единогласно проголосовали на референдуме за независимость страны, которая была официально провозглашена 5 июля того же года [9].

Прежде чем перейти непосредственно к анализу влияния алжирской проблемы на советско-французские отношения, необходимо обратить внимание на отношения Н.С. Хрущева к проблеме деколонизации. В целом, Москва всячески поддерживала стремление государств к достижению независимости. С одной стороны, это можно объяснить идеологическим подходом, поскольку бывшие колонии неизменно находились в сфере влияния «капиталистического мира». С другой стороны, оформление независимости прежде зависимых государств открывало новые горизонты для расширения влияния самого Советского Союза.

И даже несмотря на некоторую эмоциональность и непоследовательность в выражении внешнеполитической модели СССР, Хрущев подчеркивал, что идея деколонизации поддерживается. С. Беллоу обратил внимание на то, что при обращении к этой проблематике Хрущев неизменно становился серьезным. Если обычно это была напускная серьезность, когда советскому лидеру было необходимо «играть роль марксиста», то в рамках вопроса деколонизации Хрущев неизменно выступал последовательно [10, с. 218].

При рассмотрении алжирской проблемы в рамках советско-французских отношений обратимся к воспоминаниям дипломата В.В. Снегирева, который представляет весьма подробное описание этого аспекта.

19 марта 1962 г. – на следующий день после завершения переговоров в Эвиан-ле-Бен – Н.С. Хрущев в послании на имя председателя ВПАР подчеркивал особую значимость достижения независимости Алжира, который одержал победу в многолетней борьбе против колониального влияния [11]. По сути, это послание означало признание Москвой ВПАР. Подобный шаг, как отмечает В.В. Снегирев, был воспринят Францией как недружественный жест СССР по отношению к Франции [4, с. 274]. В то же время французский посол в Москве С. Дежан получил весьма пространные разъяснения о том, что Советский Союз считает возможным установление дипломатических отношений с ВПАР [4, с. 276]. Дипломатическая сторона проблемы заключалась, прежде всего, в том, что обычно признание де-юре правительства происходило, когда независимость государства, которое это правительство возглавляло, было общепринятым фактом. В случае с Алжиром не только не произошло признания независимого статуса государства, но даже не было провозглашено независимости как таковой, поскольку, согласно Эвианским соглашениям, она могла быть утверждена только после завершения переходного периода, в течение которого в Алжире должен был быть подготовлен референдум по вопросу самостоятельность страны [12]. 

Советской стороной позиция Парижа воспринималась еще более подозрительно потому, что некоторые арабские государства, как и Москва, признали де-юре ВПАР. В Париже отношения Алжира с арабскими странами рассматривались как «особая специфика», которую французское правительство не могло не учитывать [4, с. 277]. Разумеется, такая политика двойных стандартов вызывала неудовлетворение Москвы, что в итоге только больше обострило советско-французские противоречия по вопросу спорных территорий.

Алжирская проблема, по сути, привела к приостановке дипломатических отношений между Москвой и Парижем. После получения разъяснений советского дипломатического ведомства, от лица Москвы последовательно настаивавшего на том, что СССР имеет логичное обоснование для признания ВПАР де-юре, министр иностранных дел Франции М. Кув де Мюрвиль [Maurice Couve de Murville] сообщил советскому послу Виноградову, что последнему «придется покинуть Париж» [4, с. 276]. Аналогичная мера была предпринята и в отношении французского представителя М. Дежана в Москве.

Вместе с тем важно обратить внимание на то, что подобное обострение ситуации, дошедшее практически до разрыва дипломатических отношений, было крайней мерой, на которую было готово пойти французское правительство. Потому следует выделить ключевые факторы такого политического хода Парижа.

Первая причина могла крыться в желании де Голля подчеркнуть твердость своей позиции и показать невозможность пренебрежения позицией французской стороны. Во время визита Н.С. Хрущева во Францию весной 1960 г. французский президент открыто заявлял, что какие-либо признания Алжира советской стороной будут рассматриваться как «недружественный акт по отношению к Франции» [4, с. 274]. Разумеется, признание ВПАР Москвой шло вразрез с этими увещеваниями и означало пренебрежение заявлениями главы Пятой республики, чего французская сторона, вероятно, вынести не могла и предприняла показательные меры в отношении дипломатического взаимодействия с СССР, не следовавшим условным договоренностям.

Вторая причина могла заключаться в личных амбициях де Голля, рассчитывавшего получить международное признание за завершение кризиса в Алжире [13, с. 212]. В этом ключе послание Н.С. Хрущева к главе ВПАР воспринималось как дипломатическая бестактность и попытка аргументировать установление независимости Алжира не благодаря дипломатическим усилиям Франции и лично де Голля, а исключительно в силу заслуг алжирского народа, сражавшегося за свою независимость. 

Наконец, третий фактор мог быть связан с личной обидой Шарля де Голля – «синдромом мая 1960 г.» [4, с. 279] – после срыва Хрущевым четырехсторонних переговоров в верхах в Париже, на которые французский президент возлагал большие надежды, рассчитывая одновременно разрешить и проблему советско-французских отношений, и германский вопрос, и идею деколонизации в рамках завершения конфликта в Алжире.

Учитывая рассмотренные аргументы, можно предполагать, что принятое французской стороной решение, в целом, было обусловлено комплексом этих причин и объяснялось желанием сохранить дипломатическое первенство и амбициозность в решении международных вопросов.

Алжирская проблема, изначально служившая камнем преткновения в советско-французских отношениях, к 1962 г. привела не просто к охлаждению взаимодействия, но, по сути, к почти полному прекращению дипломатического диалога. При этом важно отметить, что ситуация с обретением независимости Алжира касалась не исключительно политической стороны, но и международных претензий и амбиций обеих сторон.

Таким образом, во внешнеполитической концепции Франции основными направлениями являлись идея построения «единой Европы», которая включала в себя одновременно и усиление Франции в Западном мире, и постепенное налаживание отношений по германскому вопросу; а также алжирская проблема, которая ознаменовала собой, в том числе, развитие процесса деколонизации. Обострение отношений в силу дипломатической несговорчивости, по сути, поставило СССР и Францию на грань разрыва дипломатических отношений, однако ограничилось все лишь временной приостановкой дипломатических сношений.

Список литературы

1. Арзаканян М.Ц. План «единой Европы» де Голля и СССР. (1958-1962) // История европейской интеграции (1945-1994): материалы международной конференции, июнь 1995 г. – С. 197-205.
2. Де Голль Ш. Мемуары надежд. – М.: ИГ «Прогресс», 2000. – 339 с.
3. Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания). В 4 книгах. М.: ИИК «Московские Новости», 1999. [Электронный ресурс]. URL: http://www.hrono.ru/libris/lib_h/hrush00.php (Дата обращения: 13.11.2022).
4. Снегирев В.В. СССР-Франция. 1962 г. (Взгляд из советского посольства в Париже) // Дипломаты вспоминают. Мир глазами ветеранов дипломатической службы. М.: Науч. кн., 1997. – С. 270-297.
5. Гусев В.Е. Де Голль и французско-советские отношения (1958-1966 гг.): Автореферат дис. ... канд. ист. наук: 07.00.03. – М., 2004. – 21 с.
6. АВПРФ. Ф. 0136, оп. 52, д. 12, п. 291.
7. Обичкина Е.О. Внешняя политика Франции от де Голля до Саркози (1940-2012). – М.: Аспект Пресс, 2012. – 381 с.
8. АВПРФ. Ф. 0136, оп. 53, д. 5, п. 293.
9. Вершинин А.А. АЛЖИРСКАЯ ВОЙНА 1954–1962 // Большая российская энциклопедия. Электронная версия (2021). [Электронный ресурс]. URL: https://old.bigenc.ru/world_history/text/6026978 (Дата обращения: 18.04.2023).
10. Беллоу С. Литературные заметки о Хрущеве // Иностранная литература. – №6. – 1999. – С. 215-220.
11. Правда, 1962, 20 марта.
12. ЭВИАНСКИЕ СОГЛАШЕНИЯ 1962 // Большая российская энциклопедия. Электронная версия (2020). [Электронный ресурс]. URL: https://old.bigenc.ru/world_history/text/4939113 (Дата обращения: 18.04.2023).
13. Антюхина-Московченко В.И. Шарль де Голль и Советский Союз. – М., 1990. – 286 с.