УДК 314

К вопросу о численности корейского населения на Дальнем Востоке в 1922–1926 годы

Пай Светлана Сергеевна – кандидат исторических наук, доцент Тихоокеанского государственного медицинского университета Министерства здравоохранения Российской Федерации.

Аннотация: Статья посвящена проблемному вопросу о численности корейского населения в 1920-е годы. Сравнивая статистические данные Всероссийских переписей 1923 г., 1926 г., а также официальные сведения Дальревкома и Дальоно, автор проследила динамику изменения численности корейцев и корейских национальных школ.

Ключевые слова: численность корейцев в 1920-е годы, переписи населения 1923, 1926 годов, корейские школы.

Отличительной особенностью юга Дальнего Востока России является многонациональность, связанная с историей освоения территории и с трудовой иммиграцией из сопредельных стран. Приморская губерния по национальному составу также была многонациональной. Здесь проживали представители около 60 наций и народностей. [16, с. 116]. В их числе ­ коренные аборигенные народности, славянское население, трудовые мигранты из азиатских стран, а также представители европейских наций и народностей.

Вопрос о численности корейского населения на Дальнем Востоке в 1920-е годы поднимался в работах таких исследователей, как С.Д. Аносов, В.К. Арсеньев и Е.И. Титов, П.А. Кобозев, П.Я. Дербер и М.Л. Шер, Н.Б. Архипов и др.

Вопрос освещается в документах и материалах Дальревкома и Далькрайисполкома Российского Государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИА ДВ), Государственного архива Хабаровского края (ГАХК), а также в книгах и статьях современных исследователей (Б.Д. Пак, В.М. Кабузан, И.В. Нам, Т.А. Лескова и др.). Большинство авторов ссылается на данные переписей населения 1923 г. и 1926 г. и сельскохозяйственной переписи 1923 г.

В документах официальных советских органов (Дальревком, Дальоно, Далькрайоно), статистических данных переписей населения 1923 г., 1926 г., в школьной переписи 1927 г. приводятся противоречивые данные о численности корейского населения на Дальнем Востоке в 1920-е годы. Например, исследователь И.В. Нам отмечает, что согласно сведениям Дальревкома, переданным в ноябре 1922 г. народному комиссару по национальным делам (наркомнацу) И.В. Сталину, наиболее многочисленным из народов, проживавших на Дальнем Востоке, были корейцы – 767 427 чел., из них русско-подданных было всего 60 тыс. чел. [15, с. 135] Эти данные были значительно преувеличены, т.к. согласно переписи населения, проведенной в 1923 г., в Дальневосточной области проживало 110 480 корейцев, из них основная масса ­ 106 409 чел. ­ была сосредоточена в Приморской губернии, или 16,7% всего губернского населения.[9, c. 12]. По данным Далькрайоно и С.Д. Аносова, корейцев насчитывалось 106 817, из них 34 559 являлись русско-поддаными, 72 248 ­ не русско-подданными. [3, л. 12; 6, с. 8, 29; 9, с. 12; 19, с. 115]. Такое расхождение в цифрах (почти в 7 раз) с данными для наркомнаца И.В. Сталина вряд ли можно объяснить только погрешностями в статистике.

Б.Д. Пак считает, что данные переписи 1923 г. содержат погрешность до 25–30%, т.к. корейцы часто меняли место жительства, многие хозяйства находились в отдаленных местностях, куда переписчики не могли добраться. К тому же в переписи вряд ли отражался реальный масштаб нелегальной иммиграции. Б.Д. Пак приводит данные Комиссии по корейскому вопросу при Дальревкоме, согласно которым в 1923 г. только в Приморской губернии проживало свыше 120 980 корейцев, из них 103 482 чел. ­ в сельской местности и 17 500 ­ в городах и поселках.[19, с. 115] Корейских населенных пунктов в Приморье было зарегистрировано 475, на их территории было создано 70 корейских сельсоветов, в т. ч. 19 смешанных русско-корейских. Основная масса населения проживала в Посьетской, Барабашевской, Владимиро-Александровской, Киевской, Суйфунской и Покровской волостях (63,4 %), а также в Шкотовской, Сучанской, Гродековской и Ивановской волостях (25,8%). [19, c. 125; 12, с. 11]. В Посьетском районе, граничившим с Кореей, корейское население преобладало над русским и составляло 80% от всех жителей.

По сведениям Дальоно, русско-подданных, имевших земельные наделы по 15 десятин на двор, было 50 тыс. чел. Иностранных подданных, не имевших своей земли и арендовавших ее у русских крестьян «стодесятинников», проживало 100 тыс.[5, л. 16].

В 1924 г. общая численность населения Приморской губернии составляла 621 000 чел., из них корейцев было 17,1%. [16, с. 116]. Путем несложных подсчетов можно выявить, что корейцев проживало 106 191 чел. В 1925 г. большинство корейцев жило в сельской местности во Владивостокском и Никольск-Уссурийском уездах (98 тыс. 030 чел., или 80% всего корейского населения). В г. Владивостоке численность корейцев доходила до 49% от всех жителей города, в г. Никольске-Уссурийском ­ до 22,9%. [17, с. 69].

Однако в докладе Дальоно «О состоянии дела просвещения национальностей нерусского языка в Дальневосточной области» от 9 марта 1924 г. приведены несколько другие данные: всего на Дальнем Востоке корейцев насчитывалось 150 тыс. чел., из них 130 тыс. проживали в Приморье. [Там же]. Б.Д. Пак отмечает, что, согласно «Отчета Дальревкома за 1925 год», корейское население в Дальневосточном крае составляло 130 тыс. чел., из них русско-подданных – от 60 до 70 тыс. В 1926 г. численность корейцев выросла уже до 170 тыс. Из них на территории Владивостокского округа проживали 95 422 чел., или 73,4% от всей численности корейцев на Дальнем Востоке. [19, с. 115, 167]. Согласно статистическим данным переписи 1926 г., численность корейского населения составила 168 009 чел. [18, с. 11].

С.Д. Аносов приводит цифры о численности корейцев в Уссурийском крае (имелась в виду Приморская область). По его мнению, в 1926 г. их насчитывалось 123 тыс. чел. Численность корейских сельских советов поднялась до 122. В Посьетском районе (ныне Хасанский р-он) делопроизводство было переведено на корейский язык, чтобы население имело возможность писать о своих нуждах на родном языке, не обращаясь к помощи переводчиков. [6, с. 30, 31].

Сопоставив данные вышеназванных источников, мы составили следующую таблицу, демонстрирующую динамику изменения численности корейского населения в течение 5 лет.

Как мы видим из данных таблицы, статистические сведения о численности корейского населения на Дальнем Востоке, согласно переписям населения 1923, 1926 годов, а также документам государственных органов отличаются, иногда существенно. При этом можно отметить тенденцию неуклонного количественного роста численности корейцев, связанного с трудовой миграцией.

Таблица 1. Численность корейского населения на Дальнем Востоке в 1922-1926 годы / чел.

Примечание. Таблица составлена автором на основе указанных источников: ГАХК. ­ Ф. Р-704. ­ Оп. 1. ­ Д. 13а. ­ Л. 12; Аносов С.Д. Корейцы в Уссурийском крае. ­ Хабаровск-Владивосток, 1928. ­ С. 8, 29; Вопросы Всеобщего начального обучения в Дальневосточном крае (Материалы к IV Пленуму Далькрайисполкома). ­ Хабаровск, 1977. ­ С. 12; Пак Б.Д. Корейцы в Советской России (1917- конец 30-х гг.) ­ М.-Иркутск-СПб., 1994. ­ С. 115, 125, 167; Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917 - 1923 гг.): документы и материалы. ­ Владивосток, 2004. ­ С. 11; Народное образование в Приморье // Экономическая жизнь Приморья. ­ 1924. ­ № 11-12. ­ С. 116; Народное просвещение в Дальневосточном крае. 1927-28 учебный год. ­ Вып.1 (соцвос). Материалы Всесоюзной школьной переписи 1927 г. и данные текущего обследования 1927-28 учебного года. ­ Хабаровск-Благовещенск, 1929. ­ С. 11; Народное просвещение на Дальнем Востоке к 1925-26 учебному году. ­ Владивосток, 1926. ­ С. 69.

Данные о численности корейского населения использовались при планировании и финансировании таких важнейших социально-политических задач, как увеличение школьной сети, строительство новых школ и культурно-просветительная работа среди иммигрантов. Например, данные о количестве населения, его половозрастном составе были необходимы для составления и реализации планов реформы национальных школ, введения всеобщего обучения, ликвидации неграмотности среди взрослого населения.

Е.Н. Чернолуцкая, ссылаясь на архивные данные, отмечает, что на 1 июля 1923 г. в Приморской губернии работало 224 корейские школы с 12 822 учащимися, из них только 40 с 2334 учениками были правительственными, остальные – частными.[20, с. 346]. В 1923–1924 годах сеть корейских правительственных школ увеличилась с 44 с 3139 учащимися до 81 школы с 6500 школьниками. В Приморской губернии в 1924 г. на содержание корейских школ было выделено 81 252 руб. или 7,18% бюджета. Согласно переписи 1926 г., в 1925­1926 учебном году корейских правительственных стало 150 с 9139 учащимися, что составляло 7,5% школ Дальнего Востока, русско-корейских ­ 28.[17, с. 11]. Из 155 учителей, работавших в корейских национальных школах, только 3 человека окончили вузы, 50 ­ средние учебные заведения, 32 имели незаконченное высшее образование. Большинство учителей (55 человек, т.е. 55% от общего числа педагогов) имело низшее образование. Такое же положение с педагогическими кадрами существовало и в русских школах.

Большинство зданий (105 из 163) национальных школ в Приморской губернии располагалось в глинобитных фанзах, 11 были каменными, 37 зданий ­ деревянными, из них 80 находилось в приспособленных под школу помещениях, 25 ­ в неприспособленных. Только 48 школ имели собственные, специально построенные здания.[4, л. 58, 59; 17, с. 73]. На договорных началах с населением в 1925­1926 годах было отстроено 17 корейских школ в Приморской и 7 ­ в Амурской губерниях, преимущественно в сельской местности. [17, с. 23].

Таким образом, в 1920-е годы, несмотря на трудности восстановительного периода и в связи с переходом к плановой экономике Всероссийские переписи проводились с завидной регулярностью: в 1923, 1926 годах проведены переписи населения, в 1923 г. сельскохозяйственная и в 1927 г. ­ Всесоюзная школьная. Это было связано с запланированной и начавшейся промышленной реконструкцией страны. Численность корейцев – наиболее многочисленной диаспоры на советском Дальнем Востоке, в переписях населения разнится из-за погрешностей, связанных с отдаленностью части поселений и большой мобильностью мигрантов. Сведения официальных органов (Дальревком, Дальоно), а также исследователей 1920-х годов уточняют переписные цифры. На основе статистических данных и сведений официальных органов велось перспективное и годовое планирование по школьному строительству корейских национальных школ в 1923­-1929 годах.

Список литературы

1. Кобозев П.А. Колонизация Дальнего Востока // Труды Государственного колонизационного научно-исследовательского института. ­ М, 1924. ­ Т. 1. ­ С. 213-268; П.Я. Дербер, М.Л. Шер. Очерки хозяйственной жизни Дальнего Востока. – М.-Л., 1929; Аносов С.Д. Корейцы в Уссурийском крае. ­ Хабаровск- Владивосток, 1928.; Архипов Н.Б. Дальневосточный край. ­ М.-Л., 1929. Арсеньев В.К., Титов Е.И. Быт и характер народностей Дальневосточного края. ­ Хабаровск-Владивосток, 1928; Арсеньев В.К., Титов Е.И. Население, как производительный фактор // Экономика Дальнего Востока. ­ М., 1926. ­ С. 50-77.
2. Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917 – 1923 гг.), документы и материалы. – Владивосток, 2004. ­ 320 с.; Пак Б.Д. Корейцы в Советской России (1917- конец 30-х гг.) ­ М. - Иркутск - СПб., 1994. ­ 259 с.; Нам И.В. Проблема национальных меньшинств в национальной политике Дальневосточной республики // Дальний Восток России: исторический опыт и пути развития региона (Первые Крушановские чтения. 1998 г.). ­ Владивосток: Дальнаука, 2001. ­ 352 с.; Кабузан В.М. Дальневосточный край в XVII – начале XX вв. (1640-1917). Историко-демографический очерк. ­ М., 1985. ­ 260 с.; Лескова Т.А. О положении китайского и корейского населения на юге Дальнего Востока в 20-30-е гг. XX в. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. ­ № 3. ­ Благовещенск, 2002. ­ 664 с. ­ С. 371-372.
3. ГАХК. ­ Ф. Р -704. ­ Оп. 1. ­ Д. 13 а.
4. ГАХК. ­ Ф. Р -1074. ­ Оп. 1. ­ Д. 1
5. РГИА ДВ. ­ Ф. Р-2422. ­ Оп. 1. ­ Д. 1181.
6. Аносов С.Д. Корейцы в Уссурийском крае. ­ Хабаровск-Владивосток: Книжное дело, 1928. ­ 93 с.
7. Арсеньев В.К., Титов Е.И. Быт и характер народностей Дальневосточного края. ­ Хабаровск-Владивосток: Книжное дело, 1928. ­ 84 с.
8. Арсеньев В.К., Титов Е.И. Население, как производительный фактор // Экономика Дальнего Востока. ­ М., ­ 1926. ­ С. 50-77.
9. Вопросы Всеобщего начального обучения в Дальневосточном крае (Материалы к IV Пленуму Далькрайисполкома). ­ Хабаровск: Изд-во Далькрайоно, 1977. ­ 18 с.
10. П.Я. Дербер, М.Л. Шер. Очерки хозяйственной жизни Дальнего Востока. ­ М.-Л., 1929.
11. Кабузан В.М. Дальневосточный край в XVII ­ начале XX вв. (1640­1917). Историко-демографический очерк. ­ М: Наука, 1985. ­ 260 с.
12. Кобозев П.А. Колонизация Дальнего Востока // Труды Государственного колонизационного научно-исследовательского института. ­ М., 1924. ­ Т. 1. ­ С. 213-268.
13. Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917–1923 гг.): документы и материалы. ­ Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 2004. ­ 320 с.
14. Лескова Т.А. О положении китайского и корейского населения на юге Дальнего Востока в 20­30-е гг. XX в // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. ­ № 3. ­ Благовещенск: Изд-во АмГУ, 2002. ­ 664 с. ­ С. 371-372.
15. Нам И.В. Проблема национальных меньшинств в национальной политике Дальневосточной республики // Дальний Восток России: исторический опыт и пути развития региона (Первые Крушановские чтения. 1998 г.). ­ Владивосток: Дальнаука, 2001. ­ 352 с. ­ С. 135-136.
16. Народное образование в Приморье // Экономическая жизнь Приморья. ­ 1924. ­ № 11-12.
17. Народное просвещение на Дальнем Востоке к 1925­1926 учебному году. ­ Владивосток: Дальоно, 1926. ­ 112 с.
18. Народное просвещение в Дальневосточном крае. 1927­1928 учебный год. ­ Вып. 1 (соцвос). Материалы Всесоюзной школьной переписи 1927 г. и данные текущего обследования 1927­1928 учебного года. ­ Хабаровск- Благовещенск: Издание Далькрайоно, 1929. ­ 453 с.
19. Пак Б.Д. Корейцы в Советской России (1917 – конец 30-х гг.). ­ М.-Иркутск - СПб.: Международная конфедерация корейских ассоциаций, 1995. ­ 260 с.
20. Чернолуцкая Е.Н. Из истории развития национальных школ в Приморье // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. – Вып. 3. Проблемы исторического, социально-экономического и культурного развития. ­Благовещенск, 2000. ­ С. 342-349.