УДК 34.01

Экстерриториальное действие закона: существующие подходы в практике судов США

Иноземцева Полина Артемовна – магистр юридических наук Московского государственного института международных отношений (университета) МИД Российской Федерации.

Иноземцев Михаил Артемович – студент Юридического факультета Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Аннотация: В связи с глобализацией и развитием международных связей вопрос экстерриториального применения правовых норм последовательно развивался в судебной практике США. В данной статье рассматривается установленная Верховным судом США презумпция против экстерриториальности и ее пределы, а также три применявшихся в этой области правовых стандарта: канон «Очаровательной Бетси» (the Charming Betsy canon), определяющий толкование внутренних норм права США в соотношении с международным правом, тест на поведение и последствия (conduct-and-effects test), используемый по делам о ценных бумагах и антимонопольным делам, и «фокус-тест» (focus test), который является новеллой в судебной практике и обращает внимание на «фокус» анализируемого закона.

Ключевые слова: экстерриториальность, экстерриториальное применение закона, пределы действия нормативно-правовых актов, судебная практика, анализ судебной практики, право США, экстерриториальность в праве США, анализ судебной практики США, канон Очаровательной Бетси, тест на поведение и последствия, фокус-тест.

В связи с экономической и политической глобализацией, активным развитием мирового рынка и международным движением капиталов, цифровизацией коммерческих и финансовых услуг у законодателей разных стран и у ученых-теоретиков возникает мнение о том, что государство больше не может эффективно защищать свои интересы лишь на основе территориального принципа применения закона. Существующая система международного права указывает национальный суверенитет и территориальную целостность в качестве главенствующих принципов, тем самым делая экстерриториальное применение национальных законов исключением, а не нормой. Однако практика экстерриториального применения законов существует и активно развивается, а потому необходимо прийти к согласию в отношении того, что именно представляет собой экстерриториальное применение национального законодательства и как именно оно может осуществляться. В Соединенных Штатах активно используется и развивается доктрина экстерриториального применения закона, что вызывает научный и практический интерес к исследованию этого вопроса на примере судебной практики данной страны.

Согласно общепринятому теоретико-правовому подходу, пределы действия нормативно-правового акта обычно устанавливаются по трем основным параметрам: по времени, территории и по кругу лиц [2, c. 72-75], и в рамках данного исследования нас будет интересовать пространственный аспект. Как отмечает Е.В. Белякович [1, c. 3-4], «действие норм права в пространстве определяется как их действие в пределах определенной территории, а нормативно-правовые акты государства распространяют свое действие на всю территорию данного государства, что является естественным воплощением принципа государственного суверенитета». Однако существуют ситуации, когда действие норм права выходит за пределы государственных границ. Действие нормативных актов в пространстве реализуется на основании территориального и экстерриториального принципов: территориальный принцип предполагает действие нормативно-правового акта в пределах границ государства или соответствующего административного образования, а экстерриториальный принцип действия нормативных актов предполагает распространение действия правовых актов за границы территории юрисдикции издавшего их органа. А. А. Самарин, говоря о социально-экономических причинах развития данного феномена, указывает на то, что «право получило новый импульс для своего развития вне территориальной привязки в ходе глобализации. Поэтому следует вести речь о феномене экстерриториальности права как особом современном социально-юридическом тренде, который может быть изучен с различных ракурсов» [3, c. 4].

Споры относительно экстерриториальности возникают, когда национальная норма права применяется к иностранному лицу, находящемуся под юрисдикцией регулирующего государства, в связи с действиями, совершенными, по крайней мере частично, за пределами территории этого государства. Таким образом, вопрос о том, может ли считаться обоснованным экстерриториальное применение закона, касается оснований, необходимых и достаточных для того, чтобы установить, что иностранное физическое лицо или юридическое лицо подпадает под юрисдикцию издавшего такой закон государства. Поэтому, как указывает Коэн-Тануги [6, c. 3], «по-настоящему дискуссионный вопрос касается степени требуемых связей с государством для того, чтобы это государство могло законно осуществлять юрисдикцию, в частности степень или режим "присутствия", требуемый от ответчика, или степень, в которой правонарушение имело место на территории регулирующего государства». Чем слабее выражены эти связи, тем менее оправдано применение экстерриториальности.

В 1991 году в американской судебной практике Верховным Судом США была установлена презумпция того, что законодательство США не применяется за рубежом – то есть предполагается, что законы США не распространяются за пределы страны при отсутствии четких указаний на обратное в самом законе, и американские суды обычно трактуют законы США как имеющие действие исключительно внутри страны. До этого момента суды, решая вопрос об экстерриториальном применении правовых норм, опирались на прецедентное право Верховного Суда, созданное до 1991 года, получившее название the Charming Betsy canon. В деле Murray v. The Charming Betsey [16] 1804 года был установлен принцип, что «акт Конгресса никогда не должен толковаться как нарушающий законы наций, если остается какое-либо другое возможное толкование». Согласно такой интерпретации, как пишет Ребекка Кротоф [7, c. 1784], «на протяжении большей части истории США Верховный суд определял охват федеральных законов в свете международного права—в частности, международно-правового регулирования вопросов установления юрисдикции того или иного государства. По сути, он применил презумпцию того, что федеральное законодательство не выходит за пределы юрисдикции, установленные международным правом».

Подход к вопросу экстерриториальности был существенно дополнен в 1991 году, когда Верховный суд сформулировал презумпцию против экстерриториальности в деле EEOC v. Arabian American Oil Co. [13, c. 248] В этом деле и последующих делах Суд утверждал, что, если в статуте не содержится «четкого указания» на то, что Конгресс намеревался применить его за пределами территориальной юрисдикции Соединенных Штатов, то он экстерриториально не применяется. Конкретно применительно к данному делу Верховный суд указал на то, что Раздел седьмой Свода законов США не применяется экстерриториально для регулирования практики трудоустройства в американских компаниях, и что доказательства заявителей по делу не демонстрируют четко выраженного намерения Конгресса установить экстерриториальное применение закона, необходимого для преодоления устоявшейся презумпции против установленной законом экстерриториальности. В деле F. Hoffmann-La Roche Ltd. V. Empagran [14] , где истцы заявляли о применимости в их деле экстерриториального действия норм антимонопольного права, Верховный суд США отметил, что цель данной презумпции состоит в том, чтобы «избежать непреднамеренного конфликта с законами иностранных государств», и предостерег суды от предположения, что законодатели в других странах обязательно учитывают суверенные интересы других стран при написании законов. Важный прецедент был установлен в деле Skiriotes v. Florida [17], где было установлено, что штаты могут осуществлять экстерриториальное регулирование на тех же условиях, что и федеральное правительство, по крайней мере в тех случаях, когда у штата есть законный интерес в регулируемой области и его законы не противоречат актам Конгресса. Однако следует отметить, что существуют определенные обстоятельства, при которых Соединенные Штаты могут применять внутреннее законодательство за рубежом, что прямо отмечено в законодательных формулировках отдельных законов.

Даже в тех случаях, когда суд полагает, что Конгресс при издании закона в действительности предполагал его экстерриториальное применение, сложность в применении принципа экстерриториальности представляет вопрос о том, какая именно деятельность и в каком объеме должна была осуществляться на территории государства, чтобы Соединенные Штаты могли осуществлять свою юрисдикцию в отношении этого дела. 2010 год, когда рассматривалось дело Morrison v. National Australia Bank [15], стал переломным для судебной практики по делам, включавшим в себя решение вопроса об экстерриториальности. До 2010 года Верховный суд не рассматривал вопрос о том, какое или в какой степени поведение должно иметь место на территории США. Как указывают Остин Парриш [10] и Дерек Уайт [11], до этого момента, по крайней мере в делах о ценных бумагах и антимонопольных делах, суды низшей инстанции применяли так называемый «тест на поведение и последствия» (conduct-and-effects test), чтобы определить, могут ли они вынести решение по делу, в котором действия сторон частично производились за пределами государственных границ США. Данный тест был впервые использован Вторым окружным апелляционным судом США и был впоследствии воспринят другими судами. Согласно данному подходу, суд должен был задать два основных вопроса: «было ли противоправное поведение совершено в Соединенных Штатах» и «имело ли противоправное поведение существенные последствия в Соединенных Штатах или для граждан Соединенных Штатов» [18]. Суды оценивали факты каждого дела, чтобы определить, как это было, например, заявлено в деле Bersch v. Drexel Firestone, Inc. [12], «хотел ли Конгресс, чтобы суды и правоохранительные органы Соединенных Штатов выделили бы часть своего драгоценного времени на разрешение этих вопросов, а не оставляли проблему на разрешение зарубежным государствам». Если ответ был положительным, дело продолжалось, если нет – оно прекращалось. Другими словами, суды исходили из того, что если этот критерий «поведения и последствий» не будет удовлетворен, то претензия касается экстерриториального применения закона и что такие экстерриториальные претензии не могут быть предъявлены.

В 2010 году в деле Моррисона Верховный суд отверг возможность использования такого теста, что означало, что суд должен был найти новое решение вопроса о том, как определить юрисдикцию государства в делах такого типа, и какое поведение должно иметь место в государстве, чтобы преступление считалось внутренним, а не экстерриториальным. В деле Моррисона Верховный суд раскритиковал тот факт, что молчание Конгресса в отношении экстерриториального охвата рассматриваемой статьи дает судьям право «определять, чего хотел бы Конгресс», а по мнению Верховного суда, правильный подход заключался в применении презумпции против экстерриториальности во всех случаях. Суд также указал на то, что подход судов на основе «теста на поведение и последствия» был непоследовательным в применении и приводил к непредсказуемым результатам, и сформулировал новый тест на «фокус» (focus test), в соответствии с которым суды должны оценить, какое событие или какие отношения являются «фокусом» закона, то есть, как уточняет суд, «объектом, на который направлено внимание закона», чтобы определить необходимый характер поведения, которое должно произойти в Соединенных Штатах, чтобы иск мог быть рассмотрен американским судом.

В деле Моррисона иск о мошенничестве с ценными бумагами был основан на поведении, имевшем место как в Соединенных Штатах, так и за рубежом. Суд определил, что один элемент иска является решающим, основываясь на вышеупомянутом «фокус-тесте». Он постановил, что строгая территориальная привязка присутствует только в случаях мошенничества с ценными бумагами, связанными со «сделками с ценными бумагами, котирующимися на внутренних биржах, и внутренними сделками с другими ценными бумагами», и указал на то, что место, где осуществлялась мошенническая деятельность и место причинения вреда, вытекающего из мошенничества, не имеют значения.

Однако вскоре после того, как было принято решение по делу Моррисона, Конгресс внес поправки в ряд законов о ценных бумагах, разрешавшие Комиссии по ценным бумагам и биржам и Министерству юстиции США преследовать нарушения, когда поведение на территории США представляет собой значительные шаги в содействии нарушению, даже если сделка с ценными бумагами происходит за пределами Соединенных Штатов и вовлекает только иностранных инвесторов; или поведение, происходящее за пределами Соединенных Штатов, которые оказывают предсказуемое существенное влияние на Соединенные Штаты. Данные поправки применяются только к делам о мошенничестве с ценными бумагами, а потому они оставили в действии правило, сформулированное делом Моррисона в отношении гражданских исков о ценных бумагах. Этот шаг был воспринят как ограниченное восстановление теста на «поведение и последствия».

Поскольку решение по делу Моррисона было принято относительно недавно, пока нет полной ясности в отношении того, как именно следует определять «фокус» того или иного закона, потому что такая формулировка обычно не определяется Конгрессом и по сути является субъективным определением того или иного судьи. В целом последствия дела Моррисона для судебной практики остаются актуальным дискуссионным вопросом среди исследователей данной проблемы. Так, Лиа Бриллмайер в довольно резкой форме критикует последствия данного судебного решения: «в деле Morrison v. National Australia Bank суд фактически выбросил за борт установившиеся за десятилетия в судебной практике правила решения таких дел, заронил сомнения в применимости давно устоявшихся практик толкования законов и указал нижестоящим судам, что нужно игнорировать любые признаки того, что Конгресс намеревался придать тому или иному закону экстерриториальный характер, кроме прямого на это указания» [5, c. 1]. Ряд исследователей, как, например, Жевеньева Беа [4, c. 1-2] и Нидхи Гиваргис [8, c. 3] также отмечают, что в этом деле Верховный суд сильно отошел от прежней правоприменительной практики по данному вопросу, а также указывают на то, что данный прецедент может означать возникновение проблем с правовой защитой инвесторов.

В заключение можно сказать о том, что изначально суды опирались на общий подход, опиравшийся на соотношение внутренних норм и норм международного права, известный как the Charming Betsy canon, но постепенно стало понятно, что решение вопроса об экстерриториальном применении закона требует дальнейшей конкретизации. По отдельным видам дел, таким как антимонопольные дела и дела по вопросам законодательства о ценных бумагах, судебная практика выработала «тест на поведение и последствия», существовавший долгое время, но в 2010 году после решения по знаковому делу Моррисона Верховный суд указал на то, что возникла необходимость в создании нового стандарта, получившего название «фокус-тест». Подход американских судов к вопросам экстерриториальности закона и способов определения того, может ли тот или иной закон применяться экстерриториально, сильно менялся со временем, отдельные дела существенно меняли правоприменительную практику, и в доктрине существуют различные мнения по поводу того, ведут ли эти изменения в правильном направлении. Так или иначе, можно прийти к выводу о том, что на сегодняшний день в американской правоприменительной практике основным подходом является презумпция против экстерриториальности, которая может быть преодолена только в случае, если Конгресс выразил намерение применять тот или иной закон экстерриториально, а основным применяемым способом определения, имело ли место такое намерение, является «фокус-тест». Формулировка и опыт применения данной презумпции и данных тестов могут быть полезны как для теоретического изучения понятия экстерриториальности, так и для развития законодательства в данной сфере.

Список литературы

Белякович Е. В. О территориальном и экстерриториальном развитии правовых норм // Сибирский юридический вестник. 2006. №1.
Саламов А. Х., Головин А. Н. Действие нормативно-правовых актов во времени, в пространстве и по кругу лиц //Вестник Московского университета МВД России. – 2008. – №. 8. – С. 72-75.
Самарин А.А. Экстерриториальное действие права: дис. к.ю.н. Нижний Новгород, 2016.
Beyea G. Morrison v. National Australia Bank and the Future of Extraterritorial Application of the US Securities Laws //Ohio St. LJ. – 2011. – Т. 72. – С. 537.
Brilmayer L. The New Extraterritoriality: Morrison v. National Australia Bank, Legislative Supremacy, and the Presumption Against Extraterritorial Application of American Law //Sw. L. REv. – 2010. – Т. 40. – С. 655.
Cohen-Tanugi L. The extraterritorial application of American law: myths and realities //Available at SSRN 2576678. – 2015.
Crootof R. Judicious Influence: Non-Self-Executing Treaties and the Charming Betsy Canon //Yale LJ. – 2010. – Т. 120. – С. 1784.
Geevarghese N. M. A shocking loss of investor protection: The implications of Morrison v. National Australia Bank //Brook. J. Corp. Fin. & Com. L. – 2011. – Т. 6. – С. 235.
Hughes J. The Charming Betsy Canon, American Legal Doctrine, and the Global Rule of Law //Vand. J. Transnat'l L. – 2020. – Т. 53. – С. 1147.
Parrish A. L. Morrison, The Effects Test, and the Presumption Against Extraterritoriality: A Reply to Professor Dodge //Proceedings of the ASIL Annual Meeting. – Cambridge University Press, 2011. – Т. 105. – С. 399-402.
White D. N. Conduct and Effects: Reassessing the Protection of Foreign Investors from International Securities Fraud //Regent UL Rev. – 2009. – Т. 22. – С. 81.
Bersch v. Drexel Firestone, Inc., 519 F.2d 974, 985 (2d Cir. 1975)
E. O. C. v. Arabian American Oil Co., 499 USA 244, 248
Hoffmann-La Roche Ltd. V. Empagran S.A., 542 U.S. 155, 164 (2004).
Morrison v. National Australia Bank, 561 U.S. 247 (2010)
Murray v. The Charming Betsey, 6 U.S. 2 Cranch 64 64 (1804)
Skiriotes v. Florida, 313 U.S. 69, 77 (1941)
Leasco Data Processing Equip. Corp. v. Maxwell, 468 F.2d 1326 (2d Cir. 1972)
Schoenbaum v. Firstbrook, 405 F.2d 200 (2d Cir. 1968).

Интересная статья? Поделись ей с другими: