УДК 82-31
Самосюк Наталья Львовна – кандидат филологических наук, доцент кафедры Иностранных и русского языков Военного института (инженерно-технического) Военной академии материально-технического обеспечения имени генерала армии А. В. Хрулёва.
Аннотация: Рабочая гипотеза связана с проблемой освоения массовой литературой философского дискурса с целью привлечения внимания наиболее образованной аудиторией. Романы Ж.-К. Гранже изобилуют ссылками на теории Ф.Ницше, З.Фрейда, К.Юнга, Ж. Локана и Рене Жирара, названия работ которых «Тотем и табу», «Насилие и священное» и другие используются как прецедентные тексты. Описывая акты проявления агрессии в рамках ритуальных жестов, автор создает сложную систему смысловых соответствий между проблемами философского характера и динамичным повествованием, в котором саспенс, как главная нарративная стратегия в жанре триллер, играет главную роль. Ритуальная природа жеста при этом благодаря наличию философского дискурса играет роль некоего семиотического знака, определяющего базовые явления в европейской культуре.
Ключевые слова: Насилие, концепт, искупительная жертва, инцест, психоанализ, мифология.
Формы насилия в романах Жана-Кристофа Гранже всегда проявляются через ситуацию столкновения мира нормальных социальных отношений с миром, ущербного сломанного сознания. Проблема искаженного видения возводится автором в концептуальную сферу мифологической заданности, о которой много размышляли психологи и философы XIX – XX веков.
Концептуализация «насилие» в романах Ж.К. Гранже восходит к традициям европейской философской мысли: Ф.Ницше, З.Фрейда, К.Юнга, Ж. Локана, Клода Леви-Строса и Рене Жирара. Эти имена появляются на страницах произведений в качестве прецедентных текстов, иногда вместе с развернутыми цитатами, к которым прибегают герои произведений, чтобы объяснить себе и другим чудовищность происходящего. Так формируется философский контекст, усложняющий сюжеты криминального триллера. Подводя к проблеме осмысления жестокости как антропологического феномена, автор вводит противостояние серийного убийцы и полицейского в конфликт возможного и допустимого в системе социальных отношений современного общества.
В романе «La Forêt des mânes» (2009) один из героев, судмедэксперт, цитирует наизусть строчки из книги René Girard «De la violence à la divinité, La Violence et le Sacré» (1979), которыми пытается прояснить неподдающуюся здравому смыслу жестокость убийцы.
« L’opération sacrificielle suppose une certaine méconnaissance. Les fidèles ne savent pas et ne doivent pas savoir le rôle joué par la violence… »
Taine ouvrit la bouche pour gueuler mais Jeanne lui posa la main sur le bras. Langleber reculait déjà, les mains dans les poches. Avec son polo, son jean délavé, ses mocassins, il semblait prêt à remonter sur son voilier….
Taine cracha :
Puis il monta la voix en désignant le corps à la cantonade :
On glissait le corps dans une housse plastique.
В этом же романе есть ссылка на К. Юнга, которой главная героиня рефлектирует над собственным состоянием, пытаясь найти рациональный подход к тому, что происходит с ней. «Cari Jung avait écrit : « La névrose est la souffrance d’une âme qui cherche son sens. » Peut-être avait-elle découvert le sens de son âme… Jusqu’à maintenant, elle avait concentré ses forces sur Éros. La recherche de l’amour. Elle avait surtout trouvé la mort. La violence. Thanatos. C’était lorsqu’elle était juge qu’elle était la plus cohérente…» [1, с. 108]
В романе «La Ligne noire» (2004) ситуация инцеста, как одного из основополагающих моментов в теории психоанализа, не только связана с историей героя-убийцы Жака Реверди, но и введена в роман в качестве теоретического экскурса над которой размышляет Хадиджа, героиня романа, сама пережившая в детстве жестокое обращение со стороны родителей-наркоманов. Имя Клода Леви-Стросса так же вводится как прецедентный текст. Наряду с именами Спинозы, Гегеля и Ницше оно свидетельствует о включении европейской философской традиции в проблематику романа. «Aujourd’hui, elle réfléchissait à un chapitre de sa thèse de doctorat, qui portait sur la prohibition de l’inceste. Dans son livre Les Structures élémentaires de la parenté, Claude Lévi-Strauss constatait que le seul trait commun entre les sociétés humaines et animales, le seul point de convergence entre nature et culture, était l’interdiction de l’inceste. Une loi sociale, qui était aussi universelle»[2, с. 7].
Ссылки на К. Юнга также можно обнаружить в романах «Le Passager» (2011), «Lontano» (2015), «Congo Requiem» ( 2016). Интерпретацией Эдипова комплекса занимается главный злодей романа «Miserere» (2008) Бруно Хартманн, оправдывая тем самым собственные деструктивные импульсы и чудовищную форму жестокости.
В романе «La Forêt des mânes» теоретическая работа «Тотем и табу» З.Фрейда становится самостоятельным образом. Герой превращает свой кабинет в хранилище многочисленных экземпляров основателя психоанализа, используя книгу в качестве магического знака, защищающего от посягательств убийцы. Таким образом, книга как носитель философской концептуальной мысли переходит в иную парадигму ценностей и приобретает значение амулета уже по законам иной социо-культурной традиции.
Зачастую отношения героев к себе, к своим родителям трактуется в романах Жана-Кристофа Гранже в ключе теории психоанализа. Так, например герой романа «La Ligne noire» предстает как живая иллюстрация изменений личности, получившей серьезные психологические травмы в детстве. Тоже относится и к убийце из романа «La Forêt des mânes», для которого страх за свою жизнь и жажда крови становятся единственно доступным способом существования, среди таких же как он.
Большинство из актов агрессии в романах писателя имеет ритуальный характер, значение которого надо искать в очистительной функции искупительной жертвы, что отсылает к работе Рене Жерара «Насилие и священное» (1979). Ритуальные убийства совершаются практически в каждом романе писателя: «L'Empire des loups» (2003), «La Ligne noire» (2004), «Miserere» (2008) «La Forêt des mânes» ( 2009), «Le Passager (2011), «Lontano» (2015), «Congo Requiem» (2016).
Убийства в романе «Les Rivières pourpres» (1998) связаны с местью. Характерной особенностью места преступления становится постановочный элемент, который превращает убийство в символ. Насилие, таким образом, не связано с получением конкретной выгоды, оно значимо само по себе как акт освобождения от чего-то, с чем герой-убийца жить не в состоянии. Героиня романа мстит убийцам своей семьи, очищая тем самым прошлое, в котором было совершено насилие.
Криминальная драма в романе «Les Rivières pourpres» связана с теорией герменевтики. Ученый-злодей, подражая мечте фашистов о совершенном человеке, пренебрегает индивидуальной судьбой каждой из жертв эксперимента в угоду отвлеченной идеи. Умаление значение человеческой индивидуальности создает условия для восприятия «другого» в качестве ресурса при реализации масштабной цели. Культура в свою очередь предоставляет в распоряжение экспериментаторов первообразы для выведения новой породы людей - фильмы, сделанные Лени Рифеншталь, а также изображения с фигурами атлетов Олимпийских игр 1936 года, проводимых в Берлине, находит Ньеман, главный герой-полицейский в диссертации главного подозреваемого. То есть другими словами, история свидетельствует о допустимости подобного насилия, в качестве прецедента.
В романе «La Ligne noire» также предпринята попытка эстетизировать насилие, придать ему форму социокультурного феномена, болезненно-искаженного, но логично вытекающего из недавней истории Европы. Герой убивает своих жертв особым способом, организуя для этого «чистое» пространство, в котором он на какое-то время оказывается свободным от власти безумия своего детства. «Чистое» пространство в его сознании ассоциируется с платяным шкафом, в котором он сидел, переживая ужас унижения и страха за себя. Замкнутое пространство, аналог которому он создает, убивая своих жертв, помогает ему чувствовать себя в безопасности.
Описания места преступлений в романе «Le Passager» отсылают к древнегреческой мифологии, позы жертв имели характер, напрямую связывающий их убийства с героями мифологических сюжетов (Минотавр, Икар, Орфей и Эвридика), что трактуется героями романа как культурологические символы, иносказательно повествующие о психологии человека.
Показывая преемственность насилия от поколения к поколению, писатель указывает на наследие тоталитарных режимов как условие формирования изломанной ментальности в планетарных масштабах. Сам процесс глобализации проявляется в амбициях антагонистов, мечтающих о покорении мира через идею насилия, как видно из сюжетов романов: «Miserere» «Les Rivières pourpres» , «La Forêt des mânes», «Lontano», «Congo Requiem» - создает угрозу понятию человечности, которое становится препятствием для достижения поставленных задач, принципиальным моментом для реализации которых является эгоистические устремления либо индивидуума, либо социальной группы.
Вслед за автором можно сделать вывод, что неспособность преодолеть природу зла социальными установлениями приводит к созданию условий для проявления актов вандализма. Социальные противоречия преобразовывают эти импульсы в стратегии деструктивного поведения, сюжет в свою очередь позволяет обнаружить линию излома.
На наш взгляд, наиболее близкой концепцией, позволяющей осмыслить проблему насилия в романах Жана-Кристофа Гранже, являются размышления René Girard, высказанные в труде «La Violence et le Sacré», которые связывают в единый комплекс проблемы психологического, философского и символического характера в триллерах.
В романе «Congo Requiem» слово «Pharmakon», о котором говорилось в романе «La Forêt des mânes» вынесено в заглавие одной из частей романа, как лексема, имеющая непосредственное отношение к философской концепции Рене Жирара.
« Philippe possédait des connaissances neurologiques que je ne maîtrisais pas. C’est lui qui m’a mis sur cette piste totalement neuve : le circuit neuronal de la violence. Progressivement, nous sommes parvenus à localiser les zones cérébrales impliquées dans l’agressivité puis le cheminement de ces neurones au sein du corps humain. Hussenot a alors été plus loin. Il a eu l’intuition du Pharmakon. — Expliquez-moi...
Чувство вины за общее насилие перед искупительной жертвой позволяет контролировать импульсы к насилию. По мнению Рене Жирара только через искупительную жертву происходит создание порядка, правил, поддерживающих баланс между миром и насилием. Преступления, которые дают толчок к детективной интриге романов, привносят хаос в рутинный, упорядоченный мир героев.
Если бы преступления не были совершены со столь безумной жестокостью, то можно было бы говорить о социальных или психологических проблемах героев как изолированных элементах, порожденных социальной несправедливостью. Но характер проявления насилия в романах может быть определен как необузданное стремление к причинению боли другому, как проявление деструкции как таковой, уродующей при этом психику тех, кто имеет дело с последствиями этих актов.
Логика противостояния насилию заключается именно в уничтожении «субъективного зла», провоцирующего ситуацию бесконтрольного насилия. Восстановление нормы возможно при уничтожении источника провокации. Опасность для читателя в этом случае заключается в том, что чудовищность сцен насилия приводит к тому, что не возникает сомнений в необходимости смерти героя-убийцы. Он является нарушителем установленных человеком рамок жертвенного кризиса, который в контексте европейской культуры получил утверждение в стратегии символических замещений, и поэтому нарушение равновесия между реальной и символической смертью, которое нарушают герои-убийцы в романах Ж.-К. Грнаже воспринимаются как путь к хаосу и деструкции. Смерть убийцы предполагает восстановление миропорядка, так что злодей, в каком-то смысле сам превращается в искупительную жертву. Таким образом, убийство непосредственного виновника, создавшего ситуацию «субъективного насилия» (Славой Жижек) является искупительной жертвой, обеспечивающий катарсис при прочтении произведений.
Зачастую грань, отделяющая насилие злонамеренное от насилия как защиты, очень тонкая. Носителями этого комплекса противоречий становятся герои-полицейские, чья функция и заключается в охране общества от террора насилия.
Герои-полицейские в романах Ж.-К. Гранже чаще всего - это маргинальные личности, занимающие своеобразное промежуточное положение между миром нормальных людей и людей-монстров. Они обладают особенностью не падать в обморок при виде искромсанной плоти жертв убийцы, готовы принять ответственность за нарушения дисциплины, сами способны причинять боль. Для этого они наделены особым механизмом психологической защиты, имеющим те же симптомы, что и у героя-монстра. Таким персонажем является Грегуар Марван («Lontano» «Congo Requiem»).
В романе «Les Rivières pourpres» главный герой – полицейский Ньеман предпринимает расследование, будучи сам под дисциплинарным взысканием за убийство футбольного фаната. Жан Шиффер из романа «L'Empire des loups» - ренегат-полицейский, для которого не существует принципиальной разницы между добром и злом.
Однако, несмотря на позицию «на грани» действия протагонистов имеют противоположное значение, направленное на восстановление порядка. В этих образах утверждается возможность положительной программы поведения, как бы парадоксально это ни звучало.
Несмотря на близость к миру убийц, а также схожесть психологических характеристик протагонисты мотивированы совершенно другими целями: защита индивидуальной жизни. Именно они знают всех жертв по имени, подолгу службы им приходится выяснять особенности личности каждой из них, что приводит к утверждению равноценности каждого человека, в сложной системе социальных отношений.
Не менее значимым является образ полицейских, получивших психологические травмы, или имеющих наркотическую зависимость, но тем не менее борющихся и со своими проблемами в том числе, ради спасения невинных. Таким является Волокин, герой романа «Miserere» или Зема Хунзен, героиня романа «L'Empire des loups», воспротивившаяся своему предназначению быть машиной для убийства. К этому типу героев можно отнести Хадиджу, героиню романа «La Ligne noire», которая заботится о младших братьях, в семье родителей-наркоманов. Именно она убивает, последователя Реверди. Поведение героев-полицейских говорит о возможности преодоления собственной природы. Оказываясь в ситуации экзистенциального выбора здесь и сейчас, они выигрывают в борьбе против зла как внешнего, так и внутреннего.
Мир, в котором живут герои – приближен к настоящему моменту. Это мир современных глобальных катастроф, скоростей и попыток понять, природу человека, ее глубинные механизмы, посредством обращения к традиции европейской философской мысли, объясняющей истоки феномена жестокости, парадоксы его существования, а также попыток обозначить способы борьбы с этим проявлением природы человека.
Список литературы