УДК 327

Конспирологическая риторика и популизм: близость дихотомических противопоставлений

Башкиров Семен Федорович – студент магистратуры Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»

Аннотация: В статье рассказывается о формировании теорий заговора как политического инструмента. Изучается, какие люди чаще всего верят в конспирологию и распространяют ее как в реальной жизни, так и в онлайн-среде. Проводится связь между конспирологией и риторикой политиков, которые используют популизм как средство достижения целей. Делается вывод о том, что обе тактики используют двойственные противопоставления «мы» vs «они». Статья может быть полезна исследователям популизма и конспирологии, политологом, специалистам в области медиа и медиаграмотности.

Ключевые слова: конспирология, теория заговора, популизм, дискурс-анализ, элиты и простой народ, Джозеф Усцински, Дональд Трамп.

В науке не существует единого мнения о том, когда появились первые теории заговора. Историки считают, что в некотором виде они присутствовали в политическом пространстве Древнего Рима, а другие специалисты связывали их с различными эпизодами из истории Средних Веков в Европе. Немецкий исследователь Михаэль Баттер считает, что теории заговора – «продукт эпохи Просвещения». В целом можно заявить, что теории заговора в современном понимании этого словосочетания окончательно оформились в период между 1870 и 1970 годами [2]. В ХХ веке активно увеличивались государственные аппараты, в соответствии с идеями Вебера усиливалась бюрократия. Во многом из-за этого, для психологической защиты от обезличенной государственной машины, люди стали изобретать конспирологические теории о злоупотреблении властью и тайных обществах из высокопоставленных чиновников [10, c. 1-23]. Кроме того, возрастающая паника из-за разрастающейся Холодной войны в 1950-х привела американское общество к увеличению дискурса, связанного с теориями заговора. Одна из них – о присутствии коммунистических шпионов на всех уровнях американских госструктур – с помощью ее главного сторонника, сенатора Джо Маккарти, запустила процесс, который позже историки сравнивали с «охотой на ведьм» в XV-XVII веках [11]. Подробное изучение истории теорий заговора и их влияния на различные события мировой истории заслуживает отдельного исследования. В этой работе я сфокусируюсь на том, как конспирологические идеи рассматриваются с точки зрения политической науки: как и для чего они используются государственными деятелями или претендующими на такие позиции? Чего хотят достичь политики, обращающиеся в своей риторике к конспирологическому дискурсу?

Впервые термин, близкий к современному «теории заговора» был создан Карлом Поппером в 1940-х. [2] Для отображения возрастающего общественного феномена он предложил «конспирологическую теорию общества». После «охоты на ведьм» в 1950-х ученые Хофстэдтер и Дейвис описали «параноидальный стиль» американской политики – «напряженные преувеличение, подозрительность и фантазии о заговорах» [11]. Илья Яблоков описывает идеи Хофстедтера, говоря, что «историк изобразил теоретика заговора как параноидальную личность, во всем способную найти доказательства тайного плана управления миром. <…> сама история для этого человека – один сплошной заговор» [12]. Первые полноценные исследования теорий заговора действовали в рамках этого концепта. Однако в последние два десятилетия ученые придерживаются более теоретического подхода [2]. Во многом такой сдвиг произошел из-за того, что конспирологические теории перестали восприниматься научным сообществом как нечто маргинальное, а, наоборот, «присутствующее на всех сторонах политического спектра и на всех уровнях социальной лестницы». Исследователи выявили пять типов акторов в сфере разработки и распространения конспирологии.

1. Конспирологические лидеры. Это люди с хорошим образованием, которые публично производят и представляют другим конспирологические заявления, действуя в рамках ими же заданного нарратива.
2. Граждане-сыщики. Обычные люди, которые продвигают теории заговора, связанные с конкретным событием (например, теракты 9 сентября или убийство Кеннеди).
3. Интернет-тролли. Люди, которые распространяют конспирологию в интернете (чаще всего анонимно).
4. Простые верующие. Люди, которые потребляют много интернет-контента о теориях заговоров.
5. Разоблачители. Люди, которые стараются деконструировать конспирологию разными способами.

По словам исследователя Джозефа Усцински, «конспирологические теории принадлежат неудачникам» [13]. Под этим выражением имеется в виду тенденция, согласно которой к дискурсу о заговоре чаще всего обращаются те политики, которые стоят в проигрышной позиции, а сенсация помогает вернуться в повестку и нарастить популярность. Кроме того, к нему обращаются «аутсайдеры» – избиратели, которые в силу различных причин чувствуют себя покинутыми государством и теми, кто находится у власти. Теории заговора в таком случае могут служить психологическим оружием для возвращения внутреннего контроля, так как они объясняют непонятное, часто перенося вину на других (тех самых «других» из популистской концепции). Например, к банкротству привело не неумение обращаться с деньгами и вести бизнес, а евреи, которые, как известно, контролируют все денежные потоки мира. Это, конечно, забавно, однако может привести к трагическим последствиям – например, к вооруженной атаке на синагогу [2]. 

В политологии нет четкого определения популизма. Существует несколько похожих друг на друга вариантов. Например, ряд американских ученых в 2008 году дали такую характеристику популизму: «Идеология, которая противопоставляет добродетельных и однородных (единых – С.Б.) людей набору из представителей элит и опасных «других», которые часто изображаются пытающимися лишить людей их прав, ценностей, благосостояния, идентичности и свободы слова» [1, c. 1-11]. Исследователи из Оксфорда дополняют: «Популизм всегда включает критику истеблишмента и лесть по отношению к обычным людям» [7, c. 147-174]. Из-за того, что это «thin-centred» идеология (не полная, дополнительная, в отличие, например от таких thick-centred как фашизм или коммунизм), популизм могут использовать представители разных политических взглядов. Он может быть включен в различные формы национализма, либерализма, социализма, консерватизма или федерализма [7, c. 147-174].

Ученые отмечают, что «люди» в популистском дискурсе не могут быть конкретно описаны, кроме того, они не включают в себя весь срез реального населения. Это мифический набор, который искусственно создается политиками. Помимо антиэлитизма, третьим компонентом популизма является апелляция к «общей воли» (volonté générale) народа, которая доминирует над корыстными желаниями истеблишмента. Подчеркивая это, популисты часто критикуют выборную демократию. Они заявляют, что в такой форме правления граждане мобилизуются только под выборы, а не прямым образом участвуют в работе правительства и законодательных органов [6, c. 541-563].

Многие ученые отмечали близость теорий заговора и популистических приемов. Популизм строится на противопоставлении. В подобном дискурсе всегда есть люди, «the people», против которых выступают «элиты». Последние могут называться разными терминами, в зависимости от политической принадлежности того, кто употребляет популистскую риторику – «либеральная элита», «1% сверхбогатых», «коррумпированные чиновники» и так далее. Единственная возможность для народа дать им отпор – это проголосовать за политика-популиста. Стиль общения популистских лидеров обычно очень специфичен. Они склонны прибегать к таким приемам, как упрощение или драматизация для апелляции к эмоциям избирателей. Кроме того, они часто используют провокацию для привлечения внимания или риторического создания искусственного кризиса [5, c. 189-217]. Это вызывает протест от «мейнстримных» политиков, на что популисты начинают жаловаться и обвинять в давлении через политкорректность. Это приводит к повышению цитируемости, так как СМИ с удовольствием распространяют подобные скандальные заявления [8, 9]. Подобная техника лучше всего заметна на примере избирательной кампании Дональда Трампа в 2016 году [2].

Как пишут ученые Хоукинс и Кальтвассер, «несмотря на то, что многие авторы отмечали связь между популизмом и конспирологическим способом мышления…, ощущается нехваток эмпирических исследований по этому поводу» [4, c. 513-528]. Близость двух явлений в разных работах демонстрировалась через конкретные примеры. Так, оба термина представляются унизительными и обвиненные в них обычно отвергают свою связь с обоими явлениями. Как популизм, так и теории заговора часто становятся упрощенным видом реакции на современные общие процессы, например, глобализацию. Оба с легкостью распространяются в интернете, на альтернативных социальных медиа и публичных площадках. Оба часто антидемократичны и могут инспирировать экстремизм [2]. Однако в малом числе исследований демонстрируется, что именно является параллелью между популизмом и теориями заговора. Стивен Хауверт подчеркивает, что оба явления разделяют «манихейский взгляд на мир», согласно которому существует конфликт между хорошим и плохим, между людьми и элитой [3]. При этом популизм подчеркивает невинность простых людей, а теории заговора пытаются представить конкретный секретный план тайных обществ, стоящий за этим масштабным столкновением [3]. Кроме того, через конспирологию популисты могут мобилизовывать сторонников через простое объяснение проблем и выявления виноватых в них. Также использование обеих тактик будет подвергаться стигматизации мейнстримными партиями, что будет играть на руку использующего их политику. Ведь раз истеблишмент против него, то он действительно никак не связан с элитами.

Однако, по данным уже упоминавшегося Михаэля Баттера, существуют эмпирические доказательства того, что конспирологические идеи широко распространяются среди сторонников популистских движений, но не все из них действительно верят в предлагаемые теории заговора. Например, опрос среди республиканских избирателей, проведенный в 2016 году, показал, что сторонники популиста-Трампа демонстрировали большую склонность к конспирологии, чем поддерживающие других кандидатов, однако ни в одну из теорий заговора верило бы больше 40% трампистов. Похожие данные продемонстрировали результата опроса сторонников популистских правых движений в Германии. Изучение связи конспирологии и популизма требует отдельного исследования, которое должно будет разобрать не только мотивацию лидеров и политиков, но и рядовых членов подобных движений и партий [2].

Таким образом, в науке существует множество исследований о конспирологических теориях и популизме. Несмотря на то, что эти два явления ученые неоднократно связывали, пока не было написано работы, которая бы в полной мере показала корреляцию между ними. Ряд количественных исследований продемонстрировал, что теории заговора и в целом конспирологические идеи нередко употребляются как политическая тактика. Причем, в отличие от распространенного заблуждения, они не свойственны исключительно авторитарным странам с неразвитыми институтами. Конспирология может возникать и в демократиях, более того, волна популизма в подобных странах, наблюдающаяся в последние десятилетия (Брекзит в Соединенном Королевстве, второе место Марин Ле Пен на президентских выборах во Франции, победа Дональда Трампа на выборах в США и так далее) подтверждает этот факт прямым образом.

Список литературы

1. Albertazzi D., McDonnell D. Introduction: The sceptre and the spectre //Twenty-first century populism. – Palgrave Macmillan, London, 2008. – С. 1-11.
2. Butter M., Knight P. (ed.). Routledge handbook of conspiracy theories. – Routledge, 2020.
3. Hauwaert S. V. Shared dualisms: on populism and conspiracy theory. Counterpoint. – 2012.
4. Hawkins K. A., Kaltwasser C. R. The ideational approach to populism //Latin American Research Review. – 2017. – Т. 52. – №. 4. – С. 513-528.
5. Moffitt B. How to perform crisis: A model for understanding the key role of crisis in contemporary populism //Government and Opposition. – 2015. – Т. 50. – №. 2. – С. 189-217.
6. Mudde C. The populist zeitgeist //Government and opposition. – 2004. – Т. 39. – №. 4. – С. 541-563.
7. Mudde C., Kaltwasser C. R. Exclusionary vs. inclusionary populism: Comparing contemporary Europe and Latin America //Government and opposition. – 2013. – Т. 48. – №. 2. – С. 147-174.
8. Wettstein M. et al. News media as gatekeepers, critics, and initiators of populist communication: How journalists in ten countries deal with the populist challenge //The International Journal of Press/Politics. – 2018. – Т. 23. – №. 4. – С. 476-495.
9. Wodak R. The politics of fear: What right-wing populist discourses mean. – Sage, 2015.
10. Moore A. Conspiracy and conspiracy theories in democratic politics //Critical Review. – 2016. – Т. 28. – №. 1. – С. 1-23.
11. Achter, P. J.. "McCarthyism." Encyclopedia Britannica, May 27, 2021. [Электронный ресурс] URL: https://www.britannica.com/topic/McCarthyism
12. Яблоков И. Русская культура заговора: Конспирологические теории на постсоветском пространстве. – Альпина Паблишер, 2020.
13. Uscinski J. E., Parent J. M. American conspiracy theories. – Oxford University Press, 2014.