УДК 93/94

Переговоры о создании правительства с участием общественных деятелей и ответственного думского министерства (по воспоминаниям современников)

Исхакова Ольга Анатольевна – кандидат исторических наук, доцент кафедры Истории и культурологии Московского автомобильно-дорожного государственного технического университета (МАДИ)

Аннотация: Предметом исследования данной статьи являются переговоры представителей властных и придворных кругов Российской империи с общественными деятелями и лидерами либеральных партий о возможности формирования правительства с их участием и формировании правительства, ответственного перед Государственной думой, которые состоялись осенью 1905 года и летом 1906 года. Анализ воспоминаний участников данных событий показывает, что стороны преследовали разные цели и имели различную мотивацию в ведении переговоров, что не позволило им достичь желаемого результата. Делается вывод о том, провал переговоров был обусловлен как неспособностью власти и либералов найти приемлемый компромисс по ключевым вопросам программы работы партийного министерства, так и неадекватной оценкой роли и значимости Государственной думы со стороны либералов.

Ключевые слова: первая русская революция, Государственная дума, либеральные партии, правительство с участием общественных деятелей, ответственное думское министерство.

История политических партий и российского парламентаризма всегда оставалась в центре изучения российской историографии, так как исследование данных тем является ключом к пониманию причин и предпосылок политических потрясений начала ХХ века, определивших вектор исторического развития России.

В статье мы намерены обратиться к важному эпизоду в истории либеральных политических партий и первой Государственной думы, а именно к переговорам о создании правительства с участием общественных деятелей и ответственного думского министерства, состоявшихся осенью 1905 года и в июне 1906 года. Данная тема не случайно вызвала наш интерес: переговоры проходили в наиболее кризисные для всей страны периоды, когда и от правительственных кругов, и от ведущих общественно-политических сил требовалось принять важные решения, от которых зависел дальнейший ход исторических событий. Важным источником по этой проблеме являются мемуары лидеров либеральных партий и государственных деятелей, анализ которых позволяет восстановить полную картину событий и осветить их ход с разных сторон.

История переговоров представителей правительственных и придворных кругов с лидерами либералов подробно освещалась в российской историографии, как в исследованиях, посвященных истории образования и деятельности политических партий, так и в работах, рассматривавших проблемы взаимодействия власти и Государственной думы [1]. В данной же статье мы уделим основное внимание оценке переговоров самими лидерами либеральных партий и на основе их воспоминаний восстановим канву происходивших событий.

С инициативой формирования правительства с участием общественных деятелей выступил премьер-министр С.Ю. Витте в октябре 1905 г., в разгар Всероссийской октябрьской политической стачки.  По замыслу премьера, после издания Манифеста 17 октября, декларировавшего основные политические свободы и провозгласившего выборы в законодательную Государственную думу, этот план должен был продемонстрировать готовность властей к совместному сотрудничеству с либеральной общественностью в работе по восстановлению порядка в стране. Насколько серьезными были в этом плане намерения Витте и показали прошедшие переговоры.

Позиция лидеров либеральных политических сил на данное предложение оказалась неоднозначной. Во многом она зависела от оценки Манифеста 17 октября. Представители умеренного либерального меньшинства съездов земских и городских деятелей, будущие идеологи партии «Союз 17 октября» – Д.Н. Шипов, В.И. Герье, А.И. Гучков – расценив манифест как добровольный акт монархии народу, заняли позицию решительного прекращения революционной борьбы в стране и склонялись к совместному сотрудничеству с правительством на политической платформе манифеста [2, c. 401-402]. Поэтому, когда Витте обратился к Д.Н. Шипову с предложением занять в кабинете пост государственного контролера, то не встретил у него принципиальных возражений. В свою очередь Шипов считал необходимым «привлечь в состав правительства представителей различных общественных кругов» с тем, чтобы им были предоставлены посты министров внутренних дел, юстиции, земледелия, народного просвещения, торговли и промышленности. Он полагал, что создание коалиционного кабинета позволит создать уверенность у общества в том, что «старый строй государственного управления уступил бесповоротно место новому строю, возвещенному Манифестом 17 октября» [2, c. 335].

По совету Шипова Витте направил телеграмму в Москву в бюро съезда земских и городских деятелей с предложением начать официальные переговоры о формировании коалиционного кабинета. Переговоры представителей «большинства» земских съездов, накануне объединившихся в партию кадетов, с премьером С.Ю. Витте состоялись 21 октября 1905 г. и окончились безрезультатно.

В кадетской партии по данному вопросу выявились две основные точки зрения. Правые кадеты – П.Б. Струве, В.А. Маклаков – фактически поддержали тактическую линию октябристов. Они полагали, что после издания манифеста следовало признать революцию завершенной. В связи с этим указанные авторы предлагали заключить союз с умеренными либералами и пойти на сотрудничество с властью в целях восстановления порядка в стране [3, с. 29; 4, с. 12]. Представители левого крыла партии, а также центристское руководство во главе с П.Н. Милюковым рассматривали манифест как главное завоевание освободительного движения. В условиях подъема революции они не решались порвать с революционным движением и выступили с острой критикой содержания манифеста. Кадеты рассматривали возможность работы с правительством исключительно на базе своей политической программы, а это исключало вероятность компромисса с верховной властью [5, с. 76].

Кадетскую делегацию возглавили Г.Е. Львов и Ф.Ф. Кокошкин. Милюков вспоминал, что выбор Кокошкина, известного своими радикальными взглядами в партии, для беседы с Витте «означал, что бюро не хочет идти на компромиссные решения» [6, с. 11]. Делегация выставила в качестве требований условия, неприемлемые для правительства: созыв Учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права, гарантия политических свобод, провозглашенных Манифестом 17 октября, полная политическая амнистия [6, с. 11]. Кроме официальных переговоров состоялось несколько неофициальных встреч Витте с общественными деятелями, так же закончившихся безрезультатно. В течение нескольких дней – 22, 23, 24 и 26 октября – проходили беседы премьера с Д.Н. Шиповым, А.И. Гучковым, в которых приняли участие также М.А. Стахович и Е.Н. Трубецкой.

А.И. Гучков считал, что переговоры представителей «меньшинства» земских съездов с Витте зашли в тупик «на вопросе личном», - именно  П.Н. Дурново, которого премьер предложил на пост министра внутренних дел, явился «камнем преткновения» [7, с. 40]. Д.Н. Шипов назвал, как нам кажется, более обоснованные причины неудачи переговоров: во-первых, отказ кадетов, из-за чего кабинет лишался влиятельной политической силы, поэтому вхождение нескольких общественных деятелей в министерство, состоящее «из представителей бюрократии, чуждых пониманию общественных запросов, не могло обеспечить правительству общественного доверия и принести пользу положению дела»; во-вторых, издание Манифеста 17 октября и образование Конституционно-демократической партии вызвали необходимость объединения представителей «меньшинства» земских съездов накануне выборов в Государственную думу [2, c. 345]. Данные соображения были изложены Д.Н. Шиповым и Е.Н. Трубецким в открытом письме С.Ю. Витте, опубликованном в газете «Новое Временя».

Кроме того, как нам кажется, в основе отказа представителей «меньшинства» земских съездов войти в состав кабинета Витте, лежало также их опасение политически скомпрометировать себя участием в бюрократическом министерстве. Объединение в партию и участие в выборах в Думу открывало более широкие и реальные политические перспективы: октябристы надеялись создать такой состав Думы, который как считал Шипов, «мог бы обеспечить утверждение в стране нового порядка при поддержании авторитета государственной власти» [2, с. 403].

Премьер С.Ю. Витте провел несколько встреч с членами ЦК партии кадетов И.В. Гессеном, Л.И. Петражицким и П.Н. Милюковым, во время которых лидеры партии окончательно убедились в невозможности совместного сотрудничества с премьером.

П.Н. Милюков считал, что переговоры были заранее обречены на провал, так как «слово «конституция» была тогда строго запрещена свыше, и гр.Витте пытался найти людей, которые, подобно ему, были бы убежденными противниками конституции и, тем не менее, помогли бы ему привлечь на свою сторону общественное мнение» [6, с. 7].

Этого же мнения придерживался и И.И. Петрункевич, который назвал переговоры о создании коалиционного кабинета «комедией», поскольку, по его мнению, «Витте никогда не был склонен к конституции и к конституционному порядку, который совершенно не соответствовал ни его властному деспотическому характеру, ни его образу мыслей...» [8, с. 417].

На отсутствие со стороны Витте «искренности и прямоты» на переговорах указывал также и Шипов, который заметил, что премьер был не способен «освободиться от усвоенных им привычек и приемов бюрократического строя» [2, с. 345].

Нам кажется правомерной подобная оценка намерений Витте относительно формирования коалиционного кабинета. Премьер стремился привлечь в кабинет популярных общественных деятелей для поднятия авторитета правительственной власти, не собираясь менять правительственный курс и делиться реальной властью с представителями оппозиционной общественности.

 На наш взгляд, на позицию руководства партии оказали влияние надежды кадетов на возможность прийти к власти парламентским путем, через участие в работе Государственной думы. В связи с этим они предпочли использовать оставшееся до выборов время для консолидации партийных сил и для подготовки к избирательной кампании. В то же время в отношении революционного движения в стране кадеты заняли, по существу, позицию нейтралитета.

Подобная тактика вызвала решительное осуждение октябристов. Шипов полагал, что позиция кадетов на официальных переговорах с Витте «свидетельствовала о полном отсутствии сознания необходимости сохранения и поддержания авторитета государственной власти в переживаемой страной время и исключала для правительства возможность дальнейших переговоров...» [2, с. 339]. Кадеты, как считал автор, уклонялись «от ответственной задачи» и предпочли остаться в положении «безответственной оппозиции», встав тем самым на путь революции [2, с. 403].

Как показывает анализ кадетской литературы, позиция руководства оценивалась в партии неоднозначно.

В.Д. Набоков оправдывал тактику партии действиями правительства, которое не спешило с проведением в жизнь обещаний Манифеста 17 октября, поэтому кадеты были вынуждены находиться в оппозиции. Чтобы не допустить «торжества реакции», они решили не заключать союза с правительственными партиями, которые являлись «союзницами старого режима», и были вынуждены «протянуть руку влево». «Раскол между нами и стоящими слева, – подчеркивал Набоков, – мы бы считали... не только политической ошибкой, но и историческим преступлением» [9, с. 1]. И.В. Гессен вспоминал, что «дружественность нейтралитета» кадетов в отношении левых политических сил «была в значительной мере исторгнута» и он «лично испытывал ощущение», что действует «из-под палки» и что «свободного выбора нет» [10, с. 220].

В то же время В.А. Маклаков решительно осуждал позицию руководства партии в период октября-ноября 1905 г. Он считал, что если бы Витте получил поддержку либеральной общественности, то революции «был бы положен предел», однако позиция кадетов на переговорах, охарактеризованная им как «революционный ультиматум», спровоцировала дальнейшее развитие революционной борьбы в стране [11, с. 414]. Такой же точки зрения придерживался и П.Б. Струве, считавший, что «актом 17 октября по существу и формально революция должна была бы завершиться», однако «отщепенские идеи и отщепенское настроение всецело овладело широкими кругами русских образованных людей» [12, с. 140-141].

Таким образом, первая попытка правительственных кругов заключить компромисс с либеральными политическими силами закончилась неудачей. Причинами этого были непримиримые позиции обеих сторон. Основой для соглашения мог бы стать манифест 17 октября, при соблюдении нескольких условий, невыполнимых в сложившейся политической обстановке: власть должна была конкретными делами продемонстрировать кадетам свою готовность идти по пути дальнейших политических реформ, намеченных в манифесте, кадеты, в свою очередь должны были снять ряд своих требований, неприемлемых для правительства.

В период работы первой Государственной думы представители царской администрации вновь предприняли попытку заключить союз с либеральным большинством Думы. Обе стороны видели в создании «министерства доверия» возможность преодолеть политический кризис, возникший в результате конфликта Думы с кабинетом Горемыкина.

По свидетельству П.Н. Милюкова было два центра переговоров о кабинете думского большинства. Первый – при дворе. Здесь инициатором переговоров выступил дворцовый комендант Д.Ф. Трепов, один из близких и доверенных лиц Николая II. По мнению Милюкова, только Трепов был искренним в намерении найти компромисс с Думой и избежать ее роспуска. Через посредников он обратился к лидерам кадетов С.М. Муромцеву, П.Н. Милюкову, И.И. Петрункевичу и другим. На неофициальной встрече с Треповым Милюков поставил условия образования «министерства из думского большинства» на основе политической программы кадетов, отраженной в думском адресе царю [6, с. 40]. После доклада Трепова о ходе переговоров, царь передал дальнейшее ведение переговоров министру внутренних дел П.А. Столыпину, министру иностранных дел А.П. Извольскому и министру финансов В.Н. Коковцеву, которые и составили второй центр переговоров. Тем самым, как считал Милюков, судьба соглашения была предрешена, так как эти люди были убежденными сторонниками роспуска Думы и не принимали кадетскую программу [6, с. 40].

Иную точку зрения на ход переговоров представил В.А. Маклаков. Он использовал воспоминания министров (Извольского и Коковцева) и свои собственные личные впечатления, относящиеся к этим событиям. По его убеждению, две инициативы, о которых говорит Милюков, «были не только самостоятельны и независимы, но и по характеру своему совершенно различны и исключали друг друга» [4, с. 189]. Трепов начал переговоры без ведома царя, с его стороны эта была, так называемая «глубокая разведка в тыл врага». После разговора с Милюковым Трепов пришел к выводу о желательности кадетского правительства и представил императору соответствующий план, возможно даже со списком министров [4, с. 189]. Сведения о том, что инициатива Трепова была самостоятельна, и что он доложил царю о переговорах только после состоявшейся беседы с Милюковым, подтверждает министр Коковцев [13, с. 177]. Поэтому мы не можем согласиться с утверждением В.И. Старцева, что Трепов «по поручению императора взял на себя инициативу переговоров с кадетами» [15, с. 71]. Кроме того, Старцев упускает из вида интересную мотивировку, лежащую в основе плана Трепова. Маклаков, ссылаясь на разговор дворцового коменданта с министром Извольским, делал вывод, что Трепов понимал «революционную опасность» кадетского кабинета, надеясь на неизбежный конфликт его с монархом, в результате которого появится возможность расправиться с кадетами и частично восстановить старый порядок. Поэтому чисто кадетское правительство казалось ему предпочтительней коалиционного кабинета, на котором настаивали министры [4, с. 196].

Тем не менее, по мнению Маклакова, царь отверг план Трепова, а Милюков из беседы с дворцовым комендантом сделал совершенно необоснованные выводы о готовности власти пойти на уступки и заключить мир с Думой из-за бессилия остановить революцию [4, с. 196].

Как указывал Маклаков, план Трепова был представлен Николаю II одновременно с обсуждением предложения министров о создании коалиционного кабинета. В отличие от Милюкова, он считал намерения министров серьезными, по крайней мере, они таковыми были до переговоров с лидерами кадетов. Данное утверждение Маклакова, на наш взгляд, нуждается в уточнении: как показывает анализ воспоминаний Коковцева и Извольского, а также исследование переговоров, проведенное Старцевым, в бюрократических кругах существовало мнение как в пользу поиска компромисса с Думой, так и в пользу ее немедленного роспуска. В частности Коковцев, с самого начала категорически отвергал план создания «кадетского министерства», также как и Столыпин [13, с. 178]. Единственный компромисс, допускаемый им, было создание коалиционного кабинета, при соблюдении определенных условий, но и от этого плана министрам пришлось отказаться после провала переговоров с лидерами кадетов.

В.А. Маклаков вспоминал, что инициатором второго круга переговоров со стороны бюрократии выступил министр иностранных дел А.П. Извольский, а со стороны общественности Н.Н. Львов. Последний составил записку, в которой изложил план создания коалиционного министерства из представителей бюрократии и либеральных фракций Думы (кадетов, октябристов и мирнообновленцев). Министерство должно было взять на себя инициативу проведения реформ. Извольский ознакомил царя с данной запиской, и тот предложил ему начать переговоры с возможными членами нового кабинета. Переговоры, подчеркивал Маклаков, предусматривали обязательное участие Милюкова, так как Львов в записке указывал на его большое влияние в партии (он был председателем ЦК и редактором ЦО) [4, с. 199-200].

Переговоры с Милюковым вели Извольский, Столыпин и Ермолов (министр земледелия). Беседа со Столыпиным была подробно описана Милюковым. По мнению лидера кадетов, переговоры, целью Столыпина было – «создать министерство общественного доверия для роспуска Думы», и эта идея «была усвоена государем, одобрившим его предложение» [6, с. 28]. Поэтому министр в беседе с Милюковым стремился найти только «новое доказательство правильности его тактики». Решающим доказательством, как вспоминал Милюков, убедившим Столыпина в необходимости роспуска Думы, явился категорический отказ кадетов включить лично его в министерство и «революционный» характер политической программы кадетов [6, с. 29].

В это же время Маклаков считал причиной провала переговоров позицию Милюкова. Лидер партии, отмечал он, рассматривал встречу с министром как продолжение беседы с Треповым, в ходе которой образование кадетского министерства казалось ему делом решенным. В связи с этим Милюков дал понять Столыпину, что о его участии в кабинете речи быть не может, и что если возникнет вопрос о формировании кабинета (кадетского, подразумевал Милюков), то он лично готов принять участие в его формировании. Столыпин, по словам Маклакова, был «изумлен» и «удивлен» подобным поворотом в переговорах и сделал из беседы соответствующие выводы: лидер партии негативно относился к созданию коалиционного кабинета и не собирался этому плану помогать [4, с. 201-202]. Однако и Милюков оказался правым, когда увидел в Столыпине противника «кадетского министерства». Нам кажется можно согласиться с мнением Маклакова в том, что Столыпин понимал невозможность возврата к прошлому, то есть к неограниченному самодержавию, однако он был убежден в опасности создания кадетского правительства для будущего монархии, и, кроме того, имел согласие царя на формирование только коалиционного кабинета.

Необходимо, на наш взгляд, учесть и слишком категоричное заявление Маклакова о том, что план создания коалиционного кабинета был «погублен непримиримой позицией Милюкова» [4, с. 202]. В данном случае позиция последнего совпадала с мнением руководства партии кадетов.

Анализ воспоминаний кадетов позволяет заключить, что руководство партии склонялось к компромиссу с Верховной властью на базе формирования кадетского правительства, так как альтернативой ему мог быть только роспуск Думы.

Компромисс же с властью в тех условиях, как нам кажется, мог быть возможен только на основе взаимных уступок. Кадеты могли пойти на разумные уступки только при условии передачи им полноты власти в стране. Милюков согласился с мнением лидера октябристов Д.Н. Шипова, которое тот высказал на переговорах со Столыпиным о том, что «кадеты у власти оказались бы вовсе не такими разрушителями и революционерами, какими их представляли Столыпин и все кому это было нужно» [6, с. 40]. «Несомненно, что в порядке практического осуществления программы были бы введены все поправки и дополнения, диктовавшиеся государственными соображениями», - указывал Милюков [6, с. 42]. Между тем для правительства программа кадетов была не приемлема и не могла служить основой для соглашения. В.Н. Коковцев писал, что министры кабинета Горемыкина были не согласны с основными положениями, составлявшими, по существу, основу требований кадетов: принудительное отчуждение помещичьих земель, создание ответственного перед Думой министерства из парламентского большинства, которое приведет к захвату власти народным представительством [13, с. 164]. Как подчеркивал Петрункевич, компромисс с властью был возможен при условии согласия со стороны бюрократии «с основными положениями думского адреса» и искреннего намерения «перейти к конституционному режиму», на что Верховная власть пойти не могла [14, с. 193].

Особую точку зрения по вопросу о кабинете парламентского большинства среди кадетских авторов высказывал Маклаков. По его мнению, вместо формирования кадетского правительства лидерам кадетов необходимо было найти компромисс с бюрократией, оставив ей власть. Представители администрации, считал он, понимали необходимость проведения реформ и имели больше опыта и возможности для их проведения. В то время как кадетское министерство, оказавшись под давлением левых сил, прежде стало бы выполнять требования Думы: провозглашать амнистию и проводить аграрную реформу на базе отчуждения помещичьих земель. Эти меры, как писал Маклаков, только ускорили бы революцию, «открыли бы разрушительную энергию революционных партий» [4, 193]. Автор также скептически отнесся к планам министров составить коалиционное правительство, считая, что для такого шага было упущено время. Он полагал, что кадеты могли согласиться на подобную комбинацию только в первые думские дни, в дальнейшем они сами устранили возможность этого курса, приняв «антиконституционный» адрес, объявив Думу законодательной властью, «которой будто бы должны подчиняться министры» [4, с. 202]. Данное утверждение Маклакова нам представляется неубедительным: кадетские лидеры, получив большинство в парламенте, возлагали слишком большие надежды на Думу и на свое доминирующее влияние в ней и с самого начала могли пойти на компромисс с правительством только на основе своей программы.

В данном вопросе руководителям партии приходилось учитывать мнение представителей левого крыла кадетов. Милюков вспоминал, что левые кадеты относились к идее кадетского министерства как к опасной политической авантюре, связанной «с компромиссом подозрительного характера» [6, с. 41].

Так же негативно относился к планам кадетского и коалиционного кабинетов член ЦК партии С.А. Муромцев. Свою позицию он обосновал в беседе с лидером октябристов Д.Н. Шиповым. По его мнению, в результате политики правительства в обществе сложилось «вообще отрицательное отношение к государственной власти», поэтому никакой состав вновь обнародованного министерства не может рассчитывать в ближайшем времени на спокойную и продуктивную государственную деятельность и не может сохранить свое положение более или менее продолжительное время [2, с. 450]. Нам кажется, Муромцев, верно заметил опасность, которая грозила бы кадетам в случае прихода их к власти: условия революционного времени, указал он, поставят правительство перед необходимостью применять строгие репрессивные меры для поддержания порядка в стране, а «это вызовет несомненное недовольство в общественных кругах и лишит власть необходимой ей поддержки со стороны общества» [2, с. 450]. Анализ позиции Муромцева позволяет заключить, что он, по-видимому, считал более выгодным с политической точки зрения для кадетов остаться в положении оппозиции в создавшейся ситуации.

Нам кажется обоснованным вывод Маклакова о том, что позиция руководства кадетов в отношении коалиционного кабинета убедила Столыпина в необходимости роспуска Думы, поскольку возможность договориться с ее лидерами была утеряна [4, с. 203].

Маклаков и октябрист Шипов справедливо полагали, что Столыпин не считал возможным осуществить роспуск Думы кабинетом Горемыкина, не пользовавшимся доверием, поскольку полагал, что общественное мнение отрицательно отнесется к подобному роспуску.  Поэтому министр решил образовать коалиционное министерство с участием популярных общественных деятелей, которое должно было начать свою деятельность с роспуска парламента и проведения выборов. На пост председателя такого правительства была им выдвинута и одобрена императором кандидатура Д.Н. Шипова [2, с. 445].

25 и 26 июня 1906 г. состоялись встречи лидера октябристов с министром Столыпиным, на которых он был посвящен в планы последнего. Шипов категорически отрицательно отнесся к предложению Столыпина и назвал роспуск Думы актом «с политической точки зрения преступным» [2, с. 446]. Тогда министр вернулся к первоначальному плану - созданию коалиционного кабинета для примирения с Думой. По мнению Шипова, образование министерства из кадетов, октябристов и мирнообновленцев без участия в нем представителей бюрократии было бы решением «наиболее отвечающим обстоятельствам переживаемого времени». Однако главной проблемой оставалась позиция руководства партии кадетов по этому вопросу, поскольку без их участия, считал он, «кабинет не мог найти опору в народном представительстве» [2, с. 447]. В этих условиях Шипов решил еще раз попытаться переговорить с руководством кадетов. По его просьбе, лидер фракции октябристов в Думе П.А.Гейден встретился с Милюковым, который еще раз решительно отверг идею коалиционного кабинета и высказался за образование кабинета из парламентского большинства. Более того, Милюков дал понять Гейдену, что он считает этот вопрос в политических сферах решенным и готов принять на себя составление кабинета, как только это поручение ему будет дано [2, с. 448].

Сам Шипов встретился с председателем Думы, С.А. Муромцевым, который, хотя и согласился с его доводом в пользу коалиции, также категорически высказался против предложения поддержать коалиционное правительство, сославшись на сложившееся «непоколебимое» мнение по данному вопросу в партии [2, с. 450].

Выяснив мнение руководства кадетов, Шипов пришел к убеждению, что единственным выходом из создавшегося положения является образование кадетского правительства. Эту точку зрения он изложил на аудиенции Николаю II 28 июля в Петергофе. Император указал на пять пунктов кадетской программы, которые его не устраивали: отмена смертной казни, аграрный вопрос с принудительным отчуждением, полная амнистия, равноправие всех национальностей и автономия Польши. Шипов напомнил царю, что есть Государственный Совет, который кадетские законы и проекты может «изменить и улучшить», да и сами кадеты, оказавшись у власти, поймут необходимость ограничить требования партийной программы. Николай II в результате не высказал своего отношения к предложениям октябристов.  Шипов из последующих встреч и бесед с представителями бюрократии сформировал убеждение, что в правительстве склоняются к мысли о формировании кадетского правительства [2, с. 450]. Об этом же упоминал и Маклаков, писавший, что Извольский, Столыпин, Ермолов и П.Н. Трубецкой говорили Шипову о «хорошем впечатлении», которое вынес государь из беседы с ним, и что его план «вызывает сочувствие у царя» [4, с. 206].

Шипов считал, что настроение в пользу кадетского кабинета существовало вплоть до 5 июля, затем резко переменилось. На это повлияли следующие политические события: убийство эсерами адмирала Чухнина в Севастополе и генерал-майора Козлова в Петербурге, и, главным образом, подготовка Думой обращения по аграрному вопросу к населению [2, с. 460].

Кадет Гессен вспоминал, что у руководства партии сложилась уверенность в осуществлении планов формирования партийного кабинета к началу июля, этому способствовали события происшедшие в правительстве в это время: Государственный Совет, несмотря на сопротивление правительства, утвердил законопроект Думы об ассигновании 15 млн.руб. в помощь голодающему населению из текущего бюджета, тем самым, нанеся «тяжкий удар» правительству. Этот проект на 3-й день подписью царя был превращен в закон, и, как указывал Гессен, «участь кабинета казалась решенной» [11, с. 230]. Автор также заявил, что Милюков вплоть до роспуска Думы пребывал в уверенности о готовности со стороны правительства передать власть кадетам. Как вспоминал Гессен, 8 июля (накануне роспуска) он рассказал Милюкову о слухах по поводу роспуска Думы, на что тот «твердо и решительно заявил, что все эти слухи уже запоздали, что положение круто изменилось...» [11, с. 230].

Необходимо заметить, что Милюков в своих мемуарах частично опроверг данное заявление Гессена. Автор не отрицал того факта, что накануне роспуска он успокаивал членов партии в том, что Дума в ближайшее время не будет разогнана.

Лидер партии подчеркивал, что данная уверенность основывалась «на прямом обмане Столыпина», которому руководители партии «благодушно поверили». Однако Милюков указал, что он лично всегда «скептически относился к переговорам о кадетском министерстве» и не сомневался в неизбежном роспуске Думы [6, с. 41].

Маклаков также не верил в возможность компромисса думского большинства с правительством. Он назвал возможное соглашение власти с кадетами «невероятным», указав, что при тактике кадетов в Думе «думское министерство было немыслимым, кого бы ни избрали главой», «оно было бы возможно не как примирение, а только как окончательный переход к революции» [4, с. 207-208]. По мнению автора, у Верховной власти не оставалось другого выхода кроме роспуска Думы.

Нам кажется правомерным утверждение Маклакова о невозможности в сложившихся условиях осуществления планов создания кадетского правительства. Мнение Шипова о том, что до начала июля некоторые представители бюрократии склонялись к союзу с кадетами правомерно, однако решающим в данном случае оставалась позиция императора. Как справедливо заметил А.И. Гучков, эти планы встретили «личное нежелание, сопротивление самого государя» [7, с. 43].

На позицию императора, безусловно влияли также Столыпин и Коковцев, которые после провала переговоров с лидерами кадетов, пришли к выводу о необходимости роспуска Думы. Факт влияния Столыпина на царя отмечают практически все либеральные авторы как кадеты - Милюков и Маклаков, так и октябристы - Шипов и Гучков. В то же время, мы не можем согласиться с мнением Старцева о том, что переговоры, которые велись по поручению царя министрами «носили характер отвлекающего маневра» [15, с. 130]. Принципиально отвергая идею партийного кабинета, Столыпин, Извольский и некоторые другие представители бюрократии до неудачи переговоров с кадетами надеялись на реализацию плана создания коалиционного кабинета.

По всей видимости, правительство намеренно поддерживало настроения в пользу компромисса с Думой с тем, чтобы не обострять политической ситуации. Как вспоминал И. Гессен, 8 июля Столыпин лично позвонил Муромцеву и попросил включить в повестку заседания Думы 10 июля свое выступление, имея уже подписанный указ царя о роспуске парламента [10, с. 230].

Таким образом, план создания ответственного думского правительства не был реализован. Насколько этот план был близок к осуществлению? Как показывает проведенный анализ литературы, формирование кадетского министерства было практически невозможным, так как и император, и влиятельные царские сановники отрицали основные положения кадетской программы. Руководство партии, имея преувеличенное мнение о роли и значении Думы и своем влиянии в ней, не собиралось идти с властью на компромисс. Более реальным выглядел план формирования коалиционного правительства. Однако смогло ли оно, в случае создания, изменить течение политических событий? Очевидно, что коалиционное правительство только на время могло бы отсрочить роспуск Думы, и никаких конкретных политических шагов и мер не смогло бы принять.

Список литературы

1. Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1907 г.г. (Борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия»). Ленинград: Наука, 1977. 272 с.; Шелохаев В.В. Кадеты – главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905-1907 г.г. Москва: Наука, 1983. 327 с.; Смирнов А. Ф. Государственная дума Российской империи (1906-1917): историко-правовой очерк. Москва: Книга и бизнес, 1998. 621 с.; Соловьев К. А.Союз 17 октября. Политический класс России: взлёт и падение. Москва: НЛО, 344 с.; Селезнёв Ф. А. Конституционные демократы и буржуазия (1905-1917 гг.). Нижний Новгород: Изд. Нижегородского университета, 2006. 227 с. и др.
2. Шипов Д.Н. (1851-1920). Воспоминания и думы о пережитом. Москва: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1918. - 592 с.
3. Струве П.Б. Размышления о русской революции. София: Российско-болгарское книгоизд-во, 1921. 34 с.
4. Маклаков В.А. Первая Государственная дума. (Воспоминания современника). Париж: [б. и], 1939. 253 с.
5. Милюков П.Н. Год борьбы. Публицистическая хроника. Санкт-Петербург: тип. т-ва «Обществ. Польза», 1907. 550 с.
6. Милюков П.Н. Три попытки. (К истории русского «лжеконституционализма»). Париж: Франко-рус. печать, 1921. 87 с.
7. Гучков А.И. А.И. Гучков рассказывает. Воспоминания председателя Государственной думы и военного министра Временного правительства. Москва: ТОО Ред. журн. «Вопросы Истории», 1993. 143 с.
8. Петрункевич И.И. Из записок общественного деятеля // Архив русской революции. Берлин: Слово (Б.), 1934. т. 21. 467 с.
9. Набоков В.Д. Современное положение и тактические задачи Конституционно-демократическое партии // Право. 1905. № 41.
10. Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет. // Архив русской революции. Берлин: Слово (Б.). 1937, т. 22. 414 с.
11. Маклаков В.А. Власть и общественность на закате старой России. Воспоминания современника: [В 3-х томах]. Париж, [б. и.], 1936. Т.3.365 с.
12. Струве П.Б. Patriotica. Политика, культура, религия, социализм. Сборник статей за пять лет (1905-1910 гг.). Санкт-Петербург: Издание Жуковского Д.Е. 1911г. 624 с.
13. Коковцев В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903-1919 гг.: [В 2-х книгах]. Москва: Наука, 1992. Книга первая. 447 с.
14. Петрункевич И.И. Политическая роль Государственной думы // Первая Государственная дума: Вып. 1. Санкт-Петербург: Муханов и Набоков, 1907. С.40-119.
15. Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1907 г.г. (Борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия»). Ленинград: Наука, 1977. 272 с.