УДК 327

Туристический аспект китайской политики мягкой силы в регионе Ближнего Востока и Северной Африки

Ян Шици – студент Северо-Восточного университета лесного хозяйства (г. Харбин, Китай)

Аннотация: Туризм играет большую роль в политике мягкой силы. Отношения Китая с Ближним Востоком и Северной Африкой (страны MENA) имеют важное стратегическое значение. В 21 веке туристический поток из Китая в страны MENA значительно вырос, что благоприятно повлияло на отношения стран. Однако на фоне эпидемии коронавируса туристические потоки были сильно ограничены. Сейчас основным вопросом является то, будут ли восстановлены туристические потоки на прежнем уровне, или это была кратковременная тенденция.

Ключевые слова: внешняя политика, Китай, туризм, Северная Африка, Ближний Восток, мягкая сила.

Туризм является важным инструментом в политике мягкой силы, поскольку способствует установлению культурного и межличностного обмена между странами. Туристические поездки позволяют людям из разных стран погружаться в культуру, традиции и обычаи других народов. Этот обмен культурой способствует пониманию и уважению различий, что укрепляет связи между странами. Гостеприимство, качество услуг и культурные достопримечательности могут оказать значительное влияние на восприятие страны за ее пределами. Положительный опыт туристов создает благоприятный образ страны в их глазах. Туризм является значимым источником дохода для многих стран. Это создает новые рабочие места, способствует развитию инфраструктуры и других смежных секторов экономики. Через туризм могут укрепляться дипломатические отношения между странами. Различные культурные программы, обмены и совместные инициативы могут быть осуществлены через туристические потоки. Путешествия могут способствовать смягчению международных отношений, поскольку участники приобретают личный опыт общения и взаимодействия с представителями других культур, что способствует снижению стереотипов и предубеждений.

Таким образом, туризм является мощным инструментом мягкой силы, способствующим установлению контактов и строительству доверия между странами и их гражданами. Рост туризма Китая в регионе Ближнего Востока и Северной Африки в 2010-х годах, по-видимому, постоянно повышался. Между КНР и ключевыми странами Ближнего Востока возник широкий спектр экономических, торговых связей и связей в области безопасности, а отношения между Китаем и Северной Африкой также развивались по восходящей траектории по мере продолжения финансирования развития в рамках ОПОП. Учитывая рост среднего класса в Китае, перспективы туристической индустрии казались безграничными. Затем возникла пандемия Covid-19. Выездной туризм остановился, а глобальные путешествия были заменены карантинами и запретами на поездки.

В течение почти двух десятилетий количество выездных туристов из Китая увеличивалось, и ожидалось, что это количество туристов будет только продолжать расти. Хотя мы все еще оцениваем последствия пандемии, драматические изменения в туристическом секторе являются уникальным кейсом для изучения. Два наблюдения обеспечивают основу для будущих исследований: одно сосредоточено на политике КНР, а другое – на политике развития туризма принимающей страны. Во-первых, китайская политика разнообразна; практика туристической политики, включая такие программы, как соглашения о «Статусе одобренного пункта назначения», создается бюрократическими субъектами, имеющими свои собственные уникальные цели. До пандемии эти цели заключались в первую очередь в ускорении экономического развития Китая, а цели внешней политики, такие как ОПОП, были призваны улучшить связи правительства КНР с другими странами [1]. Однако временами внутренние проблемы противоречили этим целям обеспечения связи. В 2018 году китайское правительство открыто обсуждало усиление контроля над туристическим рынком в рамках реструктуризации своей регулирующей бюрократии [2], и необходимость в мониторинге и контроле только возросла с пандемией. Международные поездки теперь переплетаются со здоровьем, безопасностью и потенциальными рисками распространения инфекционных заболеваний. Таким образом, защита здоровья граждан КНР за рубежом станет важнейшим компонентом политики выездного туризма.

Во-вторых, будущее туризма в регионе БВСА будет зависеть от того, как эти страны выйдут из пандемии. Египет долгое время был лидером по потоку туристов из Китая, но за годы до пандемии страны Персидского залива активно привлекали приток туристов. Оман, ОАЭ и недавно Катар стали «утвержденными направлениями» в соответствии с правилами туризма КНР. Китай также сотрудничает с некоторыми странами Ближнего Востока и Северной Африки в области тестирования и вакцинации от COVID-19. Например, Китай работал с национальными правительствами стран Персидского залива; в декабре 2020 г. ОАЭ и Бахрейн одобрили использование вакцины Sinopharm [3]. Вакцина Sinopharm «также проходит фазу III испытаний в Египте и Иордании», так что эти страны также могут быть на пути к одобрению вакцины (там же). Если эти усилия по повышению безопасности путешествий окажутся успешными, в этих местах может наблюдаться приток китайских туристов, надеющихся поехать за границу, одновременно ограничивая риски распространения COVID-19. Что касается спроса на туристические потоки, мы должны признать ограниченность данных [4]. Данные ЮНВТО [5] не включают такие страны, как Коморские Острова, Джибути, Ирак, Ливия, Мавритания, Оман, Сомали, Сирия или Йемен, поэтому сложно оценить прошлые тенденции или будущие перспективы. По некоторым крупным направлениям, таким как ОАЭ, имеются лишь ограниченные данные, часто только за один или два года.

Рост китайского туризма в арабских странах не только способствует развитию туристической индустрии, но и обогащает культурный и экономический обмен между этими регионами. Однако в пост-коронавирусное время страны сталкиваются с определенными последствиями и тенденциями на снижение туристических потоков.

Это международное взаимодействие способствовало целям внешней политики КНР, а также экономическим целям и целям развития стран назначения. До пандемии у авиаперевозчиков, компаний, связанных с туризмом, и агентств по содействию инвестициям были широкие возможности извлечь выгоду из расширения связей между Китаем и странами Ближнего Востока и Северной Африки. Однако пандемия COVID-19 остановила эту взаимосвязь, и теперь вопрос заключается в том, является ли эта остановка временной или постоянной. В будущем мы узнаем, имеет ли этот элемент экономического государственного управления Китая потенциал для формирования будущих отношений на Ближнем Востоке и в Северной Африке, или же туристические связи Китая и стран Ближнего Востока и Северной Африки были просто кратковременным экспериментом, ограниченным по времени и масштабам.

Список литературы

1. 2017. “Full Text: Vision for Maritime Cooperation under the Belt and Road Initiative,” June 20. URL: www.xinhuanet.com/english/2017-06/20/c_136380414.htm
2. CCP (Chinese Communist Party) Central Committee. (2018). “Deepening Party and National Reform Mechanisms Program” [深化党和国家机构改革方案]. March 21. URL: gov.cn/zhengce/2018-03/21/content_5276191.htm#1
3. Cyranoski D. Arab Nations First to Approve Chinese COVID Vaccine — Despite Lack of Public Data // Nature, 2020 December 14. URL: nature.com/articles/d41586-020-03563-z
4. UNWTO (United Nations World Tourism Organization).Policy Brief: COVID-19 and Transforming Tourism, 2020 August. URL: webunwto.s3.eu-west-1.amazonaws.com/s3fspublic/2020-08/SG-Policy-Brief-on-COVID-and-Tourism.pdf
5. Pratt S., Tolkach D. The Politics of Tourism Statistics.// International Journal of Tourism Research, 2018, 20: 299–307.