УДК 327

Китайские отношения с Ближним Востоком и Северной Африкой

Ян Шици – студент Северо-Восточного университета лесного хозяйства (г. Харбин, Китай)

Аннотация: Отношения Китая с Ближним Востоком и Северной Африкой (страны MENA) имеют важное стратегическое значение, особенно в контексте экономического сотрудничества, энергетической безопасности и геополитических инициатив. Китай является крупным потребителем энергии, и (страны MENA) является важным регионом поставок нефти и газа. Китай активно инвестирует в энергетические проекты и строительство инфраструктуры в странах региона. Китай активно развивает торговые связи с государствами MENA. Проекты "Один пояс, один путь" затрагивают регион, поддерживая инфраструктурные и торговые проекты. Китай активно взаимодействует с государствами Ближнего Востока на политическом уровне через дипломатические каналы, обмен высокоуровневыми визитами и поддержку мирного урегулирования конфликтов.

Ключевые слова: внешняя политика, Китай, один пояс, один путь, Северная Африка, Ближний Восток, мягкая сила

За последнее десятилетие интенсивность отношений Китая с Ближним Востоком и Северной Африкой (страны MENA) выросли в геометрической прогрессии. В то время как отношения в сфере политики и безопасности развиваются медленнее, торговые отношения за последнее десятилетие развивались невероятно быстрыми темпами. Хотя пандемия замедлила эти обмены, они все еще весьма значительны. Инфраструктурные работы заметны по всему региону. Из-за продолжающейся модернизации Китай импортирует около 50 % своих энергетических потребностей из стран MENA, особенно из региона Персидского залива, причем Саудовская Аравия является основным поставщиком.

С 2010-х годов Китай активизировал свои отношения с большинством стран Ближнего Востока и Северной Африки как на двустороннем уровне, так и в рамках многосторонних организаций, таких как Форум китайско-африканского сотрудничества, основанный в 2000 году, и Форум сотрудничества Китая и арабских государств, созданный в 2004 году.[1] После запуска в 2013 году инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП), отношения Китая и Ближнего Востока и Северной Африки стали свидетелями необычайного ускорения, которое, продемонстрировало, важность Ближнего Востока и Северной Африки для Китая. С самого начала ОПОП Китай стремится интегрировать регион MENA в этот гигантский проект, целью которого является создание связей между различными частями земного шара. В 2014 году президент Си пожаловался на ограниченный уровень торговли между Китаем и странами MENA, утверждая, что это фактически открывает возможности для Китая и региона БВСА.

Поэтому президент Си предложил запустить новый подход к Ближнему Востоку и Северной Африке под названием модели сотрудничества «1+2+3», где «1» обозначает основной путь дальнейшего сотрудничества, который предполагает более тесное сотрудничество в регионе Ближнего Востока и Северной Африки в энергетическом секторе. Цифра 2 в этой схеме относится к двум ветвям сотрудничества – строительству инфраструктуры и торговле и инвестициям – для углубления отношений Китая с правительствами арабских стран посредством партнерства в планах развития, ориентированных на улучшение качества жизни там. Этот шаг также включает в себя создание институтов для стимулирования двусторонней торговли и инвестиций во многих секторах, включая энергетику, нефтехимию, сельское хозяйство, производство и услуги. Кроме того, согласно подходу 1+2+3, Пекин увеличит свои нефинансовые инвестиции в арабских государствах с 10 миллиардов долларов в 2013 году до более чем 60 миллиардов долларов к 2023 году. В 2018 году Китай выделил дополнительные 23 миллиарда долларов в виде прямых иностранных инвестиций только на Ближнем Востоке, не считая Северной Африки. Цифра «3» в инициативе Си представляет собой три области высоких технологий: ядерную энергетику, космические спутники и возобновляемые источники энергии. Один из наиболее интересных моментов связан с сотрудничеством в области технологий для оказания помощи региону в развитии ядерной энергетики для гражданского использования и в дублировании навигационной спутниковой системы Бэйдоу в странах Ближнего Востока и Северной Африки.

В 2016 году, чтобы подтвердить важность Ближнего Востока и Северной Африки для Китая, Пекин опубликовал «Арабский политический документ». В арабском политическом документе подчеркивается готовность Китая укреплять связи со странами Ближнего Востока и Северной Африки посредством «стратегических отношений всестороннего сотрудничества и общего развития», одновременно защищая проверенные временем пять принципов мирного сосуществования Китая: взаимное уважение суверенитета и территориальной целостности; взаимное ненападение; невмешательство во внутренние дела друг друга; равенство и взаимная выгода; и мирное сосуществование. Арабский политический документ предлагает множество областей сотрудничества, которые включают, в частности, политическое, правовое, экономическое, энергетическое, здравоохранение, образование, науку и технику, экологическое и культурное сотрудничество.

Страны MENA не входили в число ведущих торговых партнеров Китая; тем не менее, Китай вскоре стал основным партнером многих из них, таких как Алжир, Египет, Иран, Мавритания, Оман и Саудовская Аравия.[2] Эти постепенно укрепляющиеся отношения со странами Ближнего Востока и Северной Африки, хотя изначально были коммерческими, вызывают беспокойство у традиционных доминирующих держав в регионе, в первую очередь США и Европейского Союза. Роль Китая в регионе Ближнего Востока и Северной Африки во время пандемии усилила эти опасения, когда Китай развернул свою дипломатию в области здравоохранения в рамках «Шелкового пути здоровья» (ШПЗ)[3]. ШПЗ стал неотъемлемой частью ОПОП; его появление вызвало враждебную реакцию как в США, так и в ЕС. Несомненно, эта реакция выявила уже усиливающееся «системное соперничество» между Китайской Народной Республикой и западным миром еще до пандемии [4].

Интерес Китая к Ближнему Востоку и Северной Африке выходит за рамки торговли, импорта нефти или важных инфраструктурных работ. Сотрудничество со странами Ближнего Востока и Северной Африки распространилось практически на все сектора, включая военную промышленность, производство вооружений, вакцин, автомобильную промышленность и телекоммуникации, и это лишь некоторые из них. Однако Китай избегает принимать чью-либо сторону в региональном соперничестве между своими основными партнерами (например, Ираном и Саудовской Аравией), предпочитая сохранять трудный нейтралитет, основанный на своей политике «нулевого врага». В некоторых региональных конфликтах Китай прибегал к квазипосреднической дипломатии для оказания помощи в разрешении конфликтов [5]. В других конфликтах, в которые внешние малые, средние или крупные державы вмешивались напрямую, как, например, в Ливии, Сирии или Йемене, Китай поддерживал сильную многосторонность. Однако из-за своих активов в регионе (крупные корпорации, инвестиции), Китай рассматривает Ближний Восток как «рынок», а не как «поле битвы; это крупнейший инвестор на Ближнем Востоке и, следовательно, заинтересованный в его безопасности. Китай сотрудничает с некоторыми государствами региона в борьбе с терроризмом. Он потерял миллиарды долларов во время ливийского восстания в 2011 году [6] и теперь осознает необходимость защиты своих активов в зарубежных странах. В других затяжных конфликтах, таких как незаконно оккупированная Марокко Западная Сахара, Китай воздерживался от любого участия, ограничиваясь общими заявлениями в Совете Безопасности ООН. Несмотря на близость к Алжиру, который поддерживает самоопределение сахарцев на основании резолюций ООН, Китай временами сохранял нейтралитет из-за своих интересов в Марокко. В недавнем конфликте между Египтом, одним из его основных партнеров в регионе, и Суданом, также важным партнером, Китай проводил нейтральную политику в конфликте вокруг Великой эфиопской плотины Возрождения (ВЭП), чтобы избежать отчуждения Египта или Эфиопии. вместо этого поощряя разрешение спора по поводу ВЭП путем переговоров. Крупные инвестиции Китая в ВЭП и в Эфиопию в целом частично объясняют выбор этой «нейтральной» позиции. И Египет, и Эфиопия являются важными партнерами; Китай является основным торговым партнером Египта и Эфиопии, даже несмотря на то, что объем китайско-египетской торговли почти в три раза превышает объем китайско-эфиопской торговли.

В отличие от западных держав, главным образом США, размещение войск Китая в регионе незначительно. На двойной логистическо-военной базе в Джибути, открытой в 2017 году, находится около 1000 военнослужащих. Пекин направляет военные войска в основном на непостоянной основе для эвакуации китайских граждан из зон риска на Ближнем Востоке (гражданские войны, восстания, беспорядки и терроризм). Так, с 2008 по 2018 год Китай эвакуировал 50 000 китайских сотрудников за границу из зон конфликта на Ближнем Востоке и в Северной Африке, в том числе из Ливии, где проживало около 40 000 китайских граждан. Что касается терроризма, Китай предоставил некоторую военную и финансовую помощь странам Ближнего Востока и Северной Африки или продал им соответствующее оборудование для борьбы с терроризмом.

Китай также использовал мягкую силу в странах Ближнего Востока и Северной Африки не только через ОПОП, но и в «помощи другим странам посредством развития, экономического роста и связей» как «способа применения мягкой силы в интересах продвижения глобального положения Китая». Китай продвигает туризм, академические обмены и дипломатию в области здравоохранения для применения «мягкой силы» в регионе. Однако по сравнению с «мягкой силой» западных стран, «мягкая сила» Китая в регионе оказалась далеко не столь успешной. Тем не менее, имидж Китая в регионе в последние годы был весьма положительным. Китайские общины мирно сосуществуют в большинстве стран Ближнего Востока и Северной Африки, несмотря на незначительные случайные инциденты, вызванные главным образом культурными недопониманиями.

Главный вопрос заключается в том, какие последствия соперничество США и Китая будет иметь для отношений в регионе. До сих пор страны Ближнего Востока и Северной Африки избегали принятия чьей-либо стороны, предпочитая занимать нейтральную позицию; еще неизвестно, сохранят ли другие региональные и международные геополитические проблемы этот нейтралитет или приведут к некоторым объединениям.

Таким образом, отношения внутри региона для Китая остаются важным направлением развития, в особенности, в экономической перспективе. Китай активно использует мягкую силу в регионе для того, чтобы выстраивать наиболее благоприятные отношения с разрозненными странами региона.

Список литературы

  1. Olimat, M.S. China and the Middle East Since World War II: A Bilateral Approach. New York: Lexington Booksб 2014.
  2. Sun, D. and Zoubir, Y.H. China’s Economic Diplomacy towards the Arab Countries: Challenges Ahead? // Journal of Contemporary China, 2016, 24(95): 903–921.
  3. Zoubir, Y.H and Tran, E. China’s Health Silk Road in the MENA amidst COVID-19 and a Shifting World Order // Journal of Contemporary China. 2022, 31(135): 335–350.
  4. Leoni, Z. American Grand Strategy from Obama to Trump: Imperialism After Bush and China’s Hegemonic Challenge. London: Palgrave Macmillan. 2021.
  5. Sun, D. and Zoubir, Y.H. China’s Participation in Conflict Resolution in the Middle East and North Africa: A Case of Quasi-mediation Diplomacy? // Journal of Contemporary China, 2018, 27(110): 224–243.
  6. Zhang, J. and Wei, W.X.Managing Political Risks of Chinese Contracted Projects in Libya // Project Management Journal, 2012, 43(4): 42–51.

Интересная статья? Поделись ей с другими: