УДК 347.511

Правовая природа преддоговорной ответственности

Михеев Дмитрий Сергеевич – студент Новосибирского национального исследовательского государственного университета.

Фролова Анна Алексеевна – студентка Новосибирского национального исследовательского государственного университета.

Аннотация: В работе проводится анализ норм действующего законодательства и положений цивилистической доктрины для определения правовой природы института culpa in contrahendo. Данное исследование имеет не только теоретическое значение, но и необходимо для практического применения, поскольку затрагивает и материальную, и процессуальную составляющую спорных преддоговорных обязательств. Изучив основополагающие позиции по данному вопросу, авторами с опорой на нормы действующего законодательства был сделан вывод об отнесении преддоговорной ответственности к особому виду гражданско-правовой ответственности.

Ключевые слова: преддоговорная ответственность, деликтная ответственность, договорная ответственность, culpa in contrahendo, гражданско-правовая ответственность, правонарушение.

Гражданско-правовая ответственность – отражающая негативное отношение к совершённому правонарушению форма государственного принуждения, выражающаяся в возложении на правонарушителя неблагоприятных безэквивалентных имущественных лишений.

Традиционно в отечественной и западной цивилистической науке гражданско-правовую ответственность в зависимости от основания её возникновения принято делить на договорную и деликтную. Однако в XIX веке немецким учёным-правоведом Рудольфом фон Иерингом был введён термин «culpa in contrahendo» – преддоговорная ответственность, то есть ответственность, возникающая до заключения контракта, непосредственно в ходе этой процедуры. Сам учёный относил culpa in contrahendo к договорной ответственности [1].

Тем не менее вопрос отнесения преддоговорной ответственности к тому или иному виду ответственности не является однозначно разрешённым. В литературе по этому поводу высказываются четыре различные точки зрения: culpa in contrahendo стоит относить к 1) договорной; 2) деликтной; 3) квазидоговорной (особого рода) ответственности. Четвёртая точка зрения вообще предлагает не разграничивать договорную и деликтную ответственность, но о ней будет сказано ниже. Начнём же последовательно анализировать каждую из позиций.

О деликтной природе преддоговорной ответственности говорит в первую очередь то, что преддоговорная ответственность возникает вне всякой связи с каким-либо обязательством, поскольку сторонами не заключался договор и такие субъекты, следовательно, никак юридически не связаны. Вполне вероятно, что именно с учётом этой позиции Пленум Верховного Суда в своих разъяснениях от 24.03.2016 № 7 [5] указал, что к подобного рода отношениям применяются нормы главы 59 (обязательства вследствие причинения вреда).

Некоторые авторы указывают (например, Гницевич К. В. [3]), на то, что раз мы говорим о деликтной ответственности, которая вытекает из нарушения закона, то необходимо установить признак противоправности, то есть найти норму объективного права, которая была нарушена, либо установить, какое нарушено субъективное право.

Однако же авторами данной статьи проблема отнесения преддоговорной ответственности к деликтной видится совершенно не в этом. П. 3 ст. 1 Гражданского Кодекса Российской Федерации [4] (далее по тексту – ГК РФ) устанавливает общее требование добросовестности ко всем участникам гражданских правоотношений, которое действует на всех стадиях: при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении обязанностей. Аналогичное требование к добросовестному поведению содержится в ст. 434.1 ГК РФ. Также мы можем сказать и о том, что при таком недобросовестном поведении нарушается субъективное право лица, поскольку у стороны, которая добросовестно вступает в этом случае в преддоговорные контакты, существует законное право рассчитывать на то, что вторая сторона совершит ответные действия по согласованию условий договора и его заключению [6].

Кроме того, в современном российском гражданском кодексе нашли своё закрепление многие виды преддоговорных обязанностей (ст. 426, 507, ГК РФ и некоторые другие). Основной теоритической проблемой отнесения преддоговорной ответственности к деликтной, на наш взгляд, является то, причинитель вреда (делинквент) посягает на абсолютные права, в то время как для преддоговорной ответственности это невозможно – стороны вправе выбирать, вступать им в договорные отношения или нет (то есть, для наступления ответственности стороны должны состоять в преддоговорных отношениях).

Собственно говоря, последнее сказанное и начинает наше рассуждение о договорной природе преддоговорной ответственности. Как отмечает Грибанова С. В., преддоговорная ответственность возникает в результате того, что правовые возможности, предоставленные принципом свободы договора, осуществляются в противоречии с принципом добросовестности [7]. Из представленных выше рассуждений видно, что по своему существу преддоговорная ответственность тяготеет к договорной, поскольку сами преддоговорные отношения тесно связаны с договорным. Однако ряд обстоятельств также не позволяет нам отнести преддоговорную ответственность к договорной. В частности, это отсутствие самого договора. В тоже время, как справедливо отмечалось многими авторами, если стороны заключат соглашение о ведении переговоров, то ответственность становится договорной. Аналогичное относится и к предварительному договору.

Второе обстоятельство вытекает из анализа элементов правонарушения, возникающего на преддоговорной стадии, и нарушения положений договора. Так, одним из элементов состава гражданского правонарушения является наличие вреда (убытков). Для договорной ответственности этот элемент не всегда является обязательным, в частности, если мы говорим про неустойку, взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами и другие меры ответственности. В то же время, если правонарушение, совершённое на преддоговорной стадии, не повлекло возникновение убытков, то привлечение к ответственности вряд ли представляется возможным.

Ещё одним обстоятельством служит распределение бремени доказывания, которое в случае с преддоговорной ответственностью имеет свои особенности. Впрочем, это различие касается и разграничения с деликтной ответственностью. При нарушении договорного обязательства вина презюмируется, аналогичное правило используется и при доказывании вины при причинении вреда (ст. 1064 ГК РФ – принцип генерального деликта). Для преддоговорной ответственности установлено иное правило, что вытекает из существа правонарушения. Как уже было сказано выше, когда мы говорим о ведении переговоров, преддоговорная ответственность возникает в случае недобросовестного поведения одной из сторон, следовательно, является злоупотреблением правом. Но поскольку добросовестность участников гражданских правоотношений презюмируется, то именно на истце лежит бремя доказывания обратного. Аналогичное правило сформулировано в уже упомянутых разъяснениях Верховного Суда:

«Предполагается, что каждая из сторон переговоров действует добросовестно и само по себе прекращение переговоров без указания мотивов отказа не свидетельствует о недобросовестности соответствующей стороны. На истце лежит бремя доказывания того, что, вступая в переговоры, ответчик действовал недобросовестно с целью причинения вреда истцу, например, пытался получить коммерческую информацию у истца либо воспрепятствовать заключению договора между истцом и третьим лицом (пункт 5 статьи 10, пункт 1 статьи 421 и пункт 1 статьи 434.1 ГК РФ). При этом правило пункта 2 статьи 1064 ГК РФ не применяется».

Из этого правила также действует два исключения, установленные п. 2 ст. 434.1 ГК РФ: Недобросовестными действиями при проведении переговоров предполагаются: 1) предоставление стороне неполной или недостоверной информации, в том числе умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны; 2) внезапное и неоправданное прекращение переговоров о заключении договора при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать.

Итак, разобрав две точки зрения с позиции «за и против», мы пришли к выводу, что ни теоретически, ни практически не можем отнести преддоговорную ответственность к одному из традиционных видов гражданско-правовой ответственности. Именно это обстоятельство породило в литературе довольно распространённое на данный момент мнение, что преддоговорная ответственность представляет собой договорно-деликтную ответственность (Богданов В. В.), ответственность особого рода (Гницевич К. В.), или квазидоговорную ответственность [8].

Однако для полноценного изучения данной проблемы рассмотрим также четвёртую позицию. В западной литературе высказывается точка зрения, согласно которой само деление видов ответственности на договорную и деликтную скорее объясняется историческими факторами, поскольку в римском праве, откуда в современную цивилистическую науку и перешло данное деление, деликтная ответственность, в отличие от договорной, имела уголовно-правовой характер. В настоящее время причины, вызвавшие такое деление имущественной ответственности, давно отпали. С этим высказыванием можно отчасти согласиться. Например, если мы говорим про вину как об элементе состава гражданского правонарушения, то она презюмируется в обоих случаях. Говоря о противоправности, то, например, в случае нарушения положения договора, мы нарушаем и норму объективного права (pacta sunt servanda), и субъективные права стороны. Сам по себе термин delictum – правонарушение является основанием для возложения ответственности и договорной, и деликтной.

И всё же, говорить о смешении пока представляется преждевременным, поскольку отличия всё же есть. Во-первых, не все меры ответственности, последующие нарушению договорного обязательства, характерны для деликтной ответственности и наоборот. К тому же, «деликтное» и «договорное» право составляют различные институты. Например, при расчёте размера убытков, правило о замещающей сделке (ст. 393.1 ГК РФ) возможно применить только в договорной ответственности (по понятным причинам). С другой стороны, учёт вины потерпевшего при возмещении вреда по нормам гл. 59 ГК РФ (ст. 1083 ГК РФ) и учёт вины кредитора предусматривают различные правила и различные последствия. В силу этого говорить о том, что необходимость в данной классификации отпала, по крайней мере на данном этапе преждевременно.

Как итог, можно сделать вывод, что преддоговорная ответственность является самостоятельным видом ответственности, которому присущи следующие черты: особые правила при распределении бремени доказывания, узкий перечень применимых мер ответственности, полный состав гражданского правонарушения.

Список литературы

1. Иеринг Р. Culpa In contrahendo, или возмещение убытков при недействительности или незаключенности договоров // Вестник гражданского права. 2013. № 3.
2. Комарицкий В. С. Правовое регулирование преддоговорной ответственности по законодательству Российской Федерации: дисс. канд. юрид. наук. М. 2016. 205 с.
3. Гницевич К. В. Преддоговорная ответственность в российском гражданском праве (culpa in contrahendo) // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009. №3. С.18.
4. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть 1 [Электронный ресурс]: федеральный закон от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ: (в ред. от 24.07.2023) // КонсультантПлюс: справочно-правовая система.
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 № 7 (ред. от 22.06.2021) «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» [Электронный ресурс] // КонсультантПлюс: справочно-правовая система.
6. Преддоговорные правоотношения: новое в Гражданском кодексе Российской Федерации / [авт.-сост. А.В. Дёмкина]; Фед. Собрание Рос. Фед., Гос. Дума – М.: Издание Государственной Думы. 2016.
7. Грибанова С. В. Переговоры о заключении договора и ответственность за недобросовестное участие в них: анализ законодательства и правоприменительной практики // Вестник Ивановского государственного университета. Серия: Естественные, общественные науки. 2020. № 2. С. 5-15.
8. Идрисов Х. В. Проблемные вопросы преддоговорной ответственности: доктринальные подходы и позиции судебной практики // Lex Russica. 2018. №10 (143). С. 98-105.