УДК 165

Понятие и основные концепции возможных миров

Жданко Кирилл Евграфович – аспирант кафедры Философии Омского государственного педагогического университета.

Аннотация: Статья рассматривает процесс развития концепции возможных миров – от Лейбница до современности. Помимо этого, в центре внимания автора находятся основные подходы к определению понятия «возможные миры» и вопросу их онтологического статуса. Отдельно выделяется проблема спора номиналистов и реалистов.

Ключевые слова: возможные миры, номинализм, реализм, язык, логика, сознание, мышление.

Объективный мир, в рамках которого мы существуем, можно полагать, как данность, которая, помимо прочего, включает в себя и человека. При этом существующая действительность отражается в нашем сознании и формирует субъективную картину мира. Одним из главных инструментов познания, а соответственно и формирования определенной картины мира в нашем сознании, является язык и именно в семантическом пространстве языка наряду с нашим существуют миры, которые не могут считаться копиями объектов, присутствующих в рамках мира реального. Подобные миры, или пространства, принято называть возможными мирами, т. е. это нечто мыслимое, но в то же время, не отражающее реальное состояние реальности.

Одним из первых об идее возможных миров, а соответственно и о методе их разработки, значит – и о семантике возможных миров, заговорил Г. Ф. Лейбниц [1, с. 5-6]. В его понимании Божественный разум обладает бесконечным множеством вариантов мироздания, и из этого нескончаемого многообразия Бог выбирает лучший, чтобы использовать его для создания мира таким, каким он является.

По мнению Лейбница [1, 2001. c. 6], возможные миры – это альтернативы, исходя из которых, Всевышний делает окончательный выбор. К подобным альтернативам могут относиться миры, где, например, нет греха или же самих людей, либо миры, где спасены все, либо миры, в которых спасены, будут только грешники, а праведники, наоборот, наказаны. Такие миры вполне возможны по причине их логической состоятельности и наличия у них завершенной формы, поскольку содержат в себе живых существ, чья вселенная обладает собственными законами пространства и времени.

Впоследствии идеи Г. Лейбница [1, c. 6] были развиты чешским философом и математиком Б. Больцано, который также был убежден в объективности актуальной бесконечности, т. е. величины, не имеющей конечной меры, коей, по сути, и являются возможные миры. Однако, в отличие от того же Лейбница Больцано полагал, что объективность (независимость субъекта и его деятельности от конкретной мыслительной деятельности) может существовать в двух состояниях: «в себе», другими словами, как нечто нереальное, но при этом вполне возможное, и «данное непосредственно», т. е. действительное. При этом возможная объективность и ее существование не зависят от субъективного знания, поскольку порождаются не мышлением, а «чистыми понятиями», которые выполняют функцию определяющего начала, как и для предметов или понятий, существующих в реальности, так и для предметов и понятий, которые по природе своей объективно возможны. Также, Больцано вводит понятие эквивалентности, решая проблему того, что при извлечении различных значений и следствий из бесконечности мы сталкиваемся с их абсурдностью и противоречивостью по отношению друг к другу. Подобное решение делает природу всех имеющихся противоречий иллюзорной, поскольку теперь допускается возможность наличия разных суждений одновременно, даже если они противоречат друг другу. Допустим, что у нас есть утверждение, говорящее, что число, которое отлично от нуля равно своей половине. Такое утверждение абсурдно и противоречиво. Однако если мы скажем, что некоторое бесконечное целое эквивалентно одной из своих частей, то полностью нивелируем имеющиеся абсурдность и противоречие. Это объясняется тем, что различные множественные возможности эквивалентны друг другу, подобное нередко наблюдается в математике, где, например, множество алгебраических чисел эквивалентно множеству алгебраических чисел, заключенных между 0 и 1 или в любом другом промежутке.

Совсем другой взгляд на возможные миры предлагал Л. Витгенштейн [2, c. 57], который полагал, что границы познаваемого нами мира соответствуют границам языка, которые определяются его «правильным» использованием. В качестве примера можно вспомнить вопрос «Почему собака не может симулировать боль? Что, она слишком честна?», приведенный Витгенштейном в «Философских исследованиях» [2, c. 58]. Подобная фраза является грамматической шуткой, которая помогает понять принципы, по которым работает язык, и механизмы, лежащие в основе наших высказываний о реальности. Свои рассуждения Витгенштейн [2, c. 72] продолжает следующим образом: «Можно ли научить собаку притворяться, что ей больно? Пожалуй, ее можно обучить взвывать в подходящей ситуации, как от боли, при том, что у нее ничего не болит. Но чтобы быть подлинным притворством, этому поведению недо-ставало бы каждый раз еще правильного окружения». Приведенный отрывок являет собой замечание о грамматике таких слов, как «боль», «притворство» и «честный», призванное показать, что существуют формулировки, которые понимаются нами как правильные в виду того, что часто практикуются нами в речи. Если же мы перефразируем это суждение и скажем «Собака не может притворяться, что ей больно, потому что она слишком честна», то оно покажется нам неправильным и абсурдным, поскольку это не соотносится с привычным нам словоупотреблением слов «притворство», «боль» и «честный». Таким образом, по Витгенштейну, то, что не укладывается в рамки логики или языка выносится за пределы нашего мира. О таких предметах мы не можем говорить, потому что их осмысление невозможно. Попытка выражения посредством языка чего-то, что всячески противоречит нашей логике невозможно, с тем же успехом мы могли бы попытаться задать координаты точки, не существующей в пространстве. При этом сами возможные (воображаемые) миры (например: 2.022 «Очевидно, что как бы не отличался воображаемый мир от реального, он должен иметь нечто – некоторую форму – общее с действительным миром») [3, с. 7.] понимаются Витгенштейном, через образы мира, коими являются только отдельные предложения, что в последующем определило само понимание возможных миров в логической семантике. Само предложение в витгенштейновском понимании является высказыванием, которое обладает определенным истинностным значением, другими словами, предложение – это пропозициональная функция фактов или возможных положений вещей. Оно представляет собой отображение мира и связанных с ним возможных смыслов. В процессе интерпретации предложение становится пропозициональным знаком, который в свою очередь соответствует факту, поскольку только факт может выражать смысл.

Другую позицию занимал Р. Карнап [4, с. 321-327]. Как таковое понятие возможных миров не используется им, однако, есть близкое по значению (точнее – синтаксический аналог семантического понятия «возможный мир») «описание состояния», которое подразумевает, что любое атомарное предложение, описывающее ту или иную предметную область, участвует в этом описании либо само по себе, либо в виде своего отрицания. Таким образом, у нас есть возможность интерпретировать модальность (оператор) «необходимо» как признак такого предложения, которое истинно во всех возможных мирах (которое входит во все карнаповские «описания состояния»).

С. Крипке [Kripke, 1980. с. 26.] и Я. Хинтикка [Хинтикка, 1980. С. 36–67], которые предлагали использовать концепцию возможных миров для формирования семантики модальных суждений о «возможности» и «необходимости» какого-либо положения дел. В рамках данного подхода допускается рассмотрение истинности и ложности суждений во всех мыслимых контекстах, которые, так или иначе, могут быть постижимы сознанием.

Крипке [Kripke, 1980. с. 14] полагает возможные миры, как содержимое нашего сознания и во избежание путаницы предлагает новый термин – «возможное состояние мира», это вызвано тем, что возможные миры также трактуются, как некое реально существующее пространство, которое заключает в себе физически воспринимаемые объекты (города, живые существа, небесные тела и т. д.). По мнению Крипке [Kripke, 1980. с. 15] в повседневной жизни мы склонны оценивать и пытаться предугадать вероятный исход того или иного события. Таким образом, в своем сознании мы создаем модели возможных миров, часть из которых потом могут стать частью нашей реальности. Последнее С. Крипке [Kripke, 1980. с. 16] иллюстрирует, приводя в качестве примера игральные кости, когда мы каждый раз их подбрасываем, то всегда выпадает комбинация, состоящая из двух чисел, при этом каждая из костей имеет по шесть граней, в сумме дающих тридцать шесть возможных комбинаций, из которых только одна будет реальной. Другими словами, в момент подкидывания костей в нашем сознании создается множество миниатюрных реальностей, каждая из которых имеет равные шансы на реализацию.

Вслед за Крипке [13, с. 16-18] Я. Хинтикка [5, с. 36–67] рассматривает возможные миры уже как вероятное развитие событий. По мнению Хинтикки [5, с. 36–67] использование многих из важнейших понятий предполагает наличие двух компонент – дескриптивной и недескриптивной (она же модальная). Различие этих двух компонент проявляется в том, что зачастую проанализировать, каким образом было использовано понятие можно, сначала констатировав, что с помощью данного понятия описывается один или несколько вариантов возможного развития событий, а после вынести оценочное суждение в отношении каждого из них. Например, мы можем оценить то или иное действие либо положительно, либо отрицательно, обозначив его, как невозможное и неосуществимое, или же, наоборот, как вполне реализуемое и допустимое, и так далее.

Иной точки зрения придерживается Д. Льюис [10, с. 6], который трактует любое возможное положение дел, как нечто тождественное конкретным вселенным, существующим параллельно нашей. Льюис [10, с. 21] обосновывает это тем, что следует принять, как данность тот факт, что разного рода обстоятельства могли сложиться иначе, чем в действительности и таким образом мы можем говорить о существовании других форм бытия, которые можно обозначить, как «то, что могло бы быть», или же возможные миры. Льюис [10, с. 2] оспаривает точку зрения Лейбница [1, с. 5-6], считая, что тот был не прав, поскольку допускал существование только одного мира. По Льюису [10, с. 5-7] все миры возможны, т. к. действительность и возможность являются дополнительными свойствами одного и того же мира. Каждый из миров представляется себе действительным, в то время как другие миры воспринимаются им как возможные. Иначе говоря, под актуальностью следует понимать свойство того мира, в котором находится наблюдатель, а возможность, как свойство всех других миров.

Такая позиция, отстаивающая онтологическую сущность возможных миров, впоследствии получила название «модальный реализм», в основе которого находятся принципы, сформулированные Льюисом [10, с. 3]:

возможные миры существуют, они реальны точно так же, как и наш мир. При этом возможные миры не обязательно должны существовать в реальности, т. к. существует лишь реальный мир, но это, тем не менее, никак не противоречит существованию других миров;
другие возможные миры во много похожи на наш мир. Они отличны по происходящим событиям, а не по существу. Реальный же мир – это один из многих других миров, он называется реальным не потому, что отличается от иных, а потому, что мы живем именно в нем;
употребление прилагательного «реальный» верно, в свою очередь представители иных миров могут также называть свой мир реальным, при условии, что они подразумевают то же значение, что и мы;
возможные миры не могут быть сведены к более простым понятиям, поскольку являются только тем, чем являются и ничем иным более.

Данные принципы Льюис [10, с. 2-20] аргументирует тем, что «возможность» миров не делает их отличными от других, поскольку наш актуальный мир лишь один из многих. Он называется актуальным, не потому что отличается по роду от остальных, а по причине того, что является миром, в котором мы живем. Соответственно, обитатели любого другого могут также называть свой мир актуальным, при условии, что, говоря «актуальный», они подразумевают то же, что и мы. Понятие «актуальное» индексично таким понятиям, как «я», «здесь», «теперь» и т. д. Следовательно, возможное – это вещь того же рода, что и действительное, но только для того, кто находится внутри этого возможного.

Однако данные идеи Д. Льюиса [10, с. 2-21] были подвергнуты критике со стороны других специалистов, так, например, Р. Столнейкер [12, с. 109-123] в своем анализе концепции Льюиса отмечает ряд противоречий. По мнению Столнейкера [12, с. 110] утверждение о правомерности применения прилагательного «реальный» вызывает сомнение, поскольку рассмотрение концепта реальности безотносительно чему-либо не представляется возможным. Р. Столнейкер [12, с. 115] аргументирует это тем, что мы можем допустить существование множества миров и даже похожих на наш. Однако, никто из живущих в нашем мире, который считается реальным, не обладает возможностью вести наблюдение за всеми иными мирами с некой универсальной и абсолютной позиции. Здесь можно провести аналогию с замечанием Л. Витгенштейна [3, с. 26] относительно схожести нашего сознания с полем зрения глаза. У нас есть возможность рассмотреть все, что так или иначе доступно нашему глазу, но при этом мы не способны увидеть объекты, находящиеся за пределами его видимости. Например, непосредственно сам глаз.

Другим противником идей Льюиса [10, с. 2-21] выступил Р. Адамс [8, с. 211-231], опирающийся на точку зрения, которая определяет возможные миры, как максимально непротиворечивое множество пропозиций, тем самым опровергая утверждение о том, что возможные миры нельзя расчленить на более примитивные понятия. «Если существуют истинные утверждения, содержащие возможные миры, то они должны сводиться к утверждениям, которые содержат объекты реального мира», – таким образом, Адамс [8, с. 229-230] делает вывод, что реальный мир состоит только из истинных пропозиций.

Результатом подобного расхождения во мнениях относительно понимания сущности возможных миров стало укоренение двух взглядов на данный вопрос – актуализма и конкретизма (в другой терминологии – номинализма и реализма). Для первой точки зрения характерна близость к взглядам Крипке [13, с. 26.] и Хинтикки [5, с. 36–67]. Другими словами, актуализм отрицает возможность существования нереальных форм бытия и сущностей, не относящихся к реальному миру, в связи с чем оценивает истинность того или иного модального суждения с точки зрения реального мира. В свою очередь конкретизм, основным сторонником которого является Д. Льюис [10, с. 86-92], рассматривает возможные миры в качестве конкретных объектов, которые недоступны нам по причине нахождения вне нашего мира, но в то же время – они схожи с ним по сути и форме. Актуализм полагает, что некий абстрактный, номиналистически понимаемый объект может иметь определенные свойства и черты в мире W₁ при условии, что он существует в этом мире, если же объекта не существует, то и разговор о нем беспредметен и не имеет смысла. Реалистический же подход конкретизма предлагает четкое описание возможных миров. Эти миры являются конкретными частицами, которые содержат множество физических объектов, являющихся их составляющими. Вместе с тем они находятся в изоляции друг от друга: то, что влияет на один мир, никак не может оказать воздействие на другой, т. к. физические объекты (люди, технические приспособления или животные) не способны к перемещению между ними.

С точки зрения актуализма реальный мир обладает особым онтологическим статусом: не похож на другие миры и не является одним из многих, следовательно, мы должны отказаться от утверждения о существовании бесконечного множества миров, недоступного нашему восприятию. По мнению актуалистов возможные миры – это определенное положение дел, а положение дел – ряд абстрактных предметов, которые описывают устройство мира. Данная идея была предложена А. Плантингой [11, с. 214-215.]. В рамках своей концепции он отвергает мысль о том, что возможные миры – это положение дел, состоящее из ряда непротиворечивых пропозиций, которые истинны в данном мире и времени. Как уже говорилось ранее возможные миры – это абстрактные предметы особого вида, или положение дел. Положение дел, в данном случае, – абстрактные объекты, а все возможные миры – положения дел, при этом реальный мир – один из возможных миров, следовательно, реальный мир является абстрактным предметом, а не пропозицией. Подобное разделение понятий «положение дел» и «пропозиция» обуславливается тем, что пропозиции обладают качественными признаками, как истинности, так и ложности, несвойственными положениям дел. Иначе говоря, положение дел может быть признанным, если им сообщаются истинные факты о реальном мире, т. к. возможные миры – набор непротиворечивых возможных ситуаций. Та ситуация, которая в итоге будет реализована и станет реальным миром.

Помимо прочего Плантингой [11, с. 61-62] предлагается идея так называемого трансмирового тождества, которое обладает смежными качествами, т. е. предмет наделяется некими качествами в мире, который признан реальным и в то же время он существует в бесконечном множестве миров. При реализации одного из возможных вариантов положения дел он может иметь иные качества, отличные от тех, коими был наделен в реальном мире. Однако данная концепция противоречила концепции Лейбница [1, с. 5-6] о неразличимости тождественных субъектов, вследствие, чего также была раскритикована. Согласно Г. Лейбницу, полагая две вещи неразличимыми, мы полагаем одну и ту же вещь, но под разными именами, поскольку один и тот же предмет не может изменять свои качества при перемещении из одного мира в другой. В качестве примера рассмотрим условное суждение: если бы утром мы вышли из дома и не успели на автобус, то мы бы не смогли вовремя прибыть в другое место, например, в университет. С точки зрения актуализма, высказывая подобное предположение, мы отсылаем себя в другой мир, в котором мы не успели на автобус, а значит не прибыли вовремя, другими словами, мы говорим о себе, но в рамках другой ситуации. Актуализмом допускается существование данного мира, но он не актуализирован и не является реальным, а, следовательно, нерелевантен. В понимании же конкретизма люди, не успевшие на автобус, это наши двойники, т. к. в реальности мы успели на автобус и никуда не опоздали. Таким образом, мы конструируем возможные миры с помощью компонентов реального мира, что соответствует комбинаторной теории Д. Армстронга [9, с. 156]. В его понимании возможные миры создаются посредством произвольной перестановки элементов реальности, таких, как универсалии и индивиды, которые в итоге составляют положение дел. Это нереализованные положения дел, созданные универсалиями и предметами, которые существуют в реальном мире.

Так или иначе, возможные миры, как идея и проблема, требующая изучения и рассмотрения, олицетворяет собой изменения, произошедшие в поле классической логики, которые выражаются в потребности расширения установленных рамок и пересмотре части ее законов и принципов. В совокупности это оставляет простор для развития неклассических логик – систем, удовлетворяющих уже названной потребности в кардинальном пересмотре устоявшихся канонов «аристотелевой» логики, которая содержит в своей основе достаточно жесткие, ригористические формулировки и принципы семантики.

Список литературы

Бабушкин А. П. «Возможные миры» в семантическом пространстве языка / А. П. Бабушкин. – Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. – 86 с.
Витгенштейн Л. Логико-философский трактат / Л. Витгенштейн. – Москва: АСТ, 2018. – 110 с.
Витгенштейн Л. Философские исследования / Л. Витгенштейн. – Москва: АСТ, 2011. – 142 с.
Карнап Р. Значение и необходимость. Исследование по семантике и модальной логике / Р. Карнап. – Москва: ЛКИ,2007. – 384 с.
Хинтикка Я. Логика в философии - философия логики: Пер. с. англ В. Н. Брюшинкина, Э. Л. Наппельбаума, А. А. Никифорова / Я. Хинтикка // Логико-эпистемологические исследования: Сборник избранных статей. – 1980. – С. 36–67.
Adams R.M. Theories of Actuality / R. M. Adams // NOUS. – 1974. – №18. – P. 211-231.
Armstrong D. A Combinatorial Theory of Possibility / D. Armstrong. – Cambridge: Cambridge university press, 1989. – 176 p.
Adams R.M. (1974) Theories of Actuality. NOUS. No. 18. Pp. 211-231.
Armstrong D (1989). A Combinatorial Theory of Possibility. Cambridge. Cambridge university press.
Lewis D. On the Plurality of Worlds / D. Lewis. – Oxford: Blackwell, 1986. – 279 p.
Plantinga A. The Nature of Necessity / A. Plantinga. – Oxford: Clarendon press, 1982. – 173 p.
Stalnaker R. C. Possible Worlds and Situations / R. C. Stalnaker // Journal of Philosophical Logic. – 1986. – № 15. – P. 109-123.
Kripke S. Naming and Necessity / S. Kripke. – Oxford: Basil Blackwell, 1980. – 92 p.

Интересная статья? Поделись ей с другими: